Букет алых роз
Шрифт:
Сделал ли он какие-то сопоставления, казалось бы, случайных встреч или что-либо еще показалось ему подозрительным, но с горизонта Евдокимова он исчез.
Лишь из телефонных разговоров с Галиной Евдокимов знал, что Эджвуд проводит с ней еще больше времени, чем раньше. Чем-то Галина устраивала Эджвуда!
По-видимому, своей девственной глупостью. Галина была так увлечена собственной особой, что ничего не замечала вокруг; люди, которые видят только самих себя, иногда служат отличной ширмой для тех, кто делает за их
Но в Галине нуждался и Евдокимов: у него не было иной возможности подобраться к Эджвуду — этому ловкому и скользкому авантюристу с улыбающейся и самодовольной сомовьей мордой. А от него тянулась ниточка к Жадову, а может быть, и к кому-нибудь еще.
Иным путем Жадова, пожалуй, и невозможно было найти. Он юлил, петлял, скрывался среди огромного множества людей, хитрый, опытный, дерзкий. В толпе он был недосягаем для поисков, как песчинка на дне океана.
Галина была для Евдокимова мостиком к Эджвуду, Эджвуд мог привести к Жадову…
Вот почему о Галине Евдокимов думал сейчас больше, чем думают о любимой девушке.
Ведь скроена она не на какой-то особый манер; родители у нее хорошие, училась в советской школе, голова на плечах самая обыкновенная, человеческая…
То, что превратило ее в смешную пустышку, заключалось не в ней самой, а пришло откуда-то извне; виноваты, конечно, в этом были все — и сама Галина, и родители, и школа…
Ее родители были слишком обременены служебными делами. Евдокимову уже приходилось сталкиваться с такими очень занятыми родителями, когда их детей уличали в неблаговидных проступках; слишком много рассуждали они о воспитании всего поколения, и поэтому у них не оставалось времени подумать о воспитании собственных детей!
“Эх, будь я ее отцом, — думал Евдокимов, — выдрал бы я ее раз-другой, узнала бы она у меня, где раки зимуют, и сразу взялась бы за ум. А то что это такое: “Галочка, не утомляйся!”, “Галочка, не изводи себя!”, “Галочка, ешь побольше фруктов!”, “Галочка, не промочи ножки!”. Противно слушать! По мнению Евдокимова, в воспитании Галочки недоставало палки.
Но Галина была ему необходима, он нуждался в ее помощи, и он решил самолично возместить пробел в ее воспитании.
Наживку он придумал самую подходящую для нее.
Он, как обычно, вызвал ее по телефону:
— Галочка?
— Дмитрий Степанович, мне скучно!
— Подите и погуляйте.
— Я еще не одета.
— Да ведь двенадцать часов!
— Я легла в пять…
Такой разговор мог продолжаться бесконечно; Евдокимов сразу взял быка за рога.
— Галочка, у вас есть неоновая блузка? — спросил он.
— Вы хотите сказать “нейлоновая”? — поправила она Евдокимова.
— Я хочу сказать то, что говорю. Именно неоновая.
— Я не понимаю, — сказала Галина. — Есть перлон, нейлон…
— Вчерашний день, — пренебрежительно сказал Евдокимов. — Перлон и
— Неон… Неон… — Галина задумалась. — Это стекло или дерево?
— Это газ, — ответил Евдокимов. — Благородный газ. Им пользуются для рекламы. Видели светящиеся вывески?
— Ах, да-да! — вспомнила она. — Аргон синий, а неон красный, я не ошибаюсь? Так вы говорите, неон?
— Я говорю, из неона делают кофточки, — сказал Евдокимов.
— Красные? — замирающим голосом спросила Галина.
— Всякие, — ответил Евдокимов. — Ни одна порядочная девушка не может обойтись в наши дни без неоновой блузки.
— Но где же ее взять? — жалобно пролепетала Галина. — Я не знаю.
— А я знаю, — категорически заявил Евдокимов. — У нас в институте. Один наш сотрудник только что вернулся из Америки и привез несколько неоновых кофточек. Ему срочно нужны деньги, и я сразу вспомнил о вас.
— Ох! — у Галины даже голос перехватило от волнения. — Вот теперь я вижу, что вы мне друг. Вы скажите, чтобы он никому не отдавал. Я возьму все. Как мне с ним встретиться?
— У нас в институте, — сказал Евдокимов. — Но учтите, он очень торопится.
— Голубчик, Дмитрий Степанович, я сейчас оденусь! — взмолилась Галина. — Куда приехать?
— Никуда, — ответил Евдокимов. — Я сам за вами заеду.
— Ах, благородный газ! — заверещала Галина. — А вы сами видели? Что-нибудь особенное?
— Видел, особенное, — сказал Евдокимов. — Одевайтесь, я сейчас приеду.
Он дал ей пятнадцать минут на сборы. Галина так заинтересовалась новинкой, что не заставила себя ждать. В машине она нежно пожала Евдокимову руку.
— Ах, Дмитрий Степанович, я этого никогда не забуду…
Они подъехали к учреждению Евдокимова.
— Выходите, — сказал он ей.
Они вышли.
— Разве это институт? — спросила Галина. — Куда вы меня привезли?
— Куда надо, — ответил Евдокимов. — Входите.
— Запомните, — вызывающе сказала Галина, если кофточек не будет…
— Будут вам ваши кофточки! — сказал Евдокимов и отворил дверь. — Входите же!
Они вошли в подъезд. У входа стоял вахтер; сбоку у него на ремне висела кобура с пистолетом. Евдокимов показал свой пропуск. Вахтер козырнул.
Евдокимов небрежно кивнул в сторону Галины.
— Эта со мной…
Они поднялись в лифте. Пошли по коридору. Евдокимов открыл дверь своего кабинета.
— Заходите.
Они вошли в кабинет. Евдокимов указал Галине стул возле стола, сам сел за стол.
— Садитесь.
Галина села. Она уже сообразила, что никаких кофточек ей здесь увидеть не придется.
— Дмитрий Степанович, что это значит? — строго спросила она. — Куда это вы меня привезли?
Он сказал ей куда. Она вдруг заговорила несвойственным ей языком.