Букет для будущей вдовы

Русанова Вера

– Пойдем, поговорим, что ли?
– предложила "тетя Оля", переложив старую некрасивую кожаную сумку из правой руки в левую.
– Найдешь для меня полчаса? Больше мне не надо.

– Вы хотите, чтобы я вас к себе домой пригласил?

– А у тебя и дом теперь в Москве есть?.. Видишь, все получилось, как ты хотел: Москва, квартира, карьера. Жена, наверное, есть? Какая-нибудь генеральская дочка?

Жены у Андрея не было. Как, впрочем, и квартиры. Была комната в общежитии типа "малосемейки" и женщина с двухкомнатной на Соколе. Женщине нравилось, когда он подходит к ней на кухне и опускает её лицом на стол. А

ещё когда в окне дома напротив в этот момент появляются соседи. Всего этого теще он, понятное дело, говорить не стал.

– Какая вам разница? Если бы мы были с Мариной в официальном разводе, вы бы стали лезть в мою жизнь со своими расспросами?.. Впрочем, вы бы, наверное, стали. Давайте! Я вас слушаю!

Ему уже почти удалось успокоиться. Что, собственно, произошло? Да, ничего! Ну, выследила теща, ну, расскажет бывшей жене, и что дальше? Марина - интеллигентный человек, она поймет. Ей многое можно объяснить, ничего не объясняя - просто посмотреть в глаза. А те люди?.. Они тоже поймут, даже если что-то и узнают. Они поймут, что прошло три года, и раз он сидел все эти три года, как суслик в норе, значит, уже не опасен.

Интересно, это только у "тети Оли" такая достойная восхищения интуиция, или они тоже обо всем догадались ещё три года назад? Наверное, да... Это только Маринка поверила - святая душа. (При такой внешности, такое чистое детское сердечко!)... Когда Андрей шел к тому мостику в новых ботинках из нубука и черной вязаной шапке, держа в руках пакет со старой "ондатрой" и старыми ботинками, он представлял, как все это увидит она... Толстый слой снега. Серый лед, у проруби кажущийся голубоватым. Острые края, сколки. Руки, изрезанные в кровь. Это ведь инстинкт. Нормальный инстинкт самосохранения. Прыгнуть в реку добровольно, чтобы потом с захлебывающимся, судорожным стоном вынырнуть из воды, ломая пальцы, сдирая кожу и кроша вокруг себя лед, как огромный старый сухарь... У Маринки пронзительное воображение. Она представит и прилипшие к его лбу волосы, и закатывающиеся глаза, и искривленный судорогой рот. Только бы, чего доброго, не подумала, что его убили (Зря, идиот, столько на эту тему говорил!). Подымет шум, поставит на уши милицию. Найдут, вернут. И что дальше?..

Он присел на корточки, положил на мост шапку, рядом поставил ботинки. Носком правого придавал записку. Для верности закрепил её края комочками мокрого снега. Поднялся, отряхнул брюки и быстро пошел прочь, почти физически чувствуя, как тает, испаряется страх...

– Прямо здесь будем говорить?
– "тетя Оля" попыталась взглянуть на него насмешливо. Такая нелепая в своих растоптанных сапогах, полосатом вязанном берете, да ещё и с морковной помадой на губах!

– Если хотите, я могу пригласить вас в ординаторскую. Там сейчас, наверное, свободно. Вас устроит?

– Устроит, - она спокойно кивнула.

Они зашли в корпус, поднялись в ординаторскую. Андрей взглянул на чайник, на недоеденный вафельный торт, лежащий в коробке на подоконнике. Начать сейчас угощать её тортом? Сложно придумать что-нибудь более нелепое! Обойдется и так.

– Ну, я вас слушаю.

Теща уселась на кушетку, сдвинув вместе ноги и поставив себе на колени сумку, словно благородная пенсионерка в поезде. Даже спину выпрямила, как выпускница Смольного.

– Как ты живешь, Андрей?

– Спасибо, ничего. Здоров, - он почувствовал, что сейчас расхохочется, нервно, зло, прямо ей в лицо.
–

Можно узнать, чем обязан? И в чем, собственно, цель вашего визита?

– Ты знаешь, что Марине облили кислотой лицо?

Андрей вздрогнул. Он не знал.

– Как? Когда?

– Ты лучше спроси, кто?.. Хотя, ты, наверное, уже догадался...

Да, он догадался и снова почувствовал животный страх. Нельзя! Нельзя возвращаться! Бедная, глупая Маринка!.. Но что за люди! Тупые, безжалостные, как животные. И тоже боятся. Отчаянно боятся! Поэтому их и надо опасаться, как землетрясения, как смерча, как ползущего с гор грязевого селя. Страшное, лишенное всякой логики и нормальной мотивации поведение... Они уже не способны соображать, они могут только бояться и огрызаться, как загнанные в угол крысы. Бессмысленно, глупо, дико...

– ... А когда?
– теща устала сидеть прямо и согнулась, чуть ли не навалившись на свою уродливую сумку грудью.
– Так уж давно. Три года назад. Сразу же после того, как ты утонул.

– Но почему... Почему вы говорите мне об этом сейчас?

– А если б я сказала тебе об этом три года назад, что-то изменилось бы?

Андрей снова покосился на чайник и с запоздалым сожалением подумал о том, что чай надо было все-таки согреть. По крайней мере, с чашкой в руках "тетя Оля" не казалась бы такой неживой, ненастоящей и напрочь лишенной чувств. Впрочем, она, наверняка, не прикоснулась бы к этой чашке. А, тем более, к торту...

– И как она теперь? Марина...

– Нормально. Живет, работает. Растит дочку. По-прежнему тебя любит. Но это у неё как болезнь.

– Она верит в то, что я умер?

– Верит. Она всегда думала о тебе лучше, чем ты того заслуживал.

– Что ж. Пусть так... Вы, кстати, зря на меня смотрите зверем, Ольга Григорьевна. В итоге, я сделал так, как вы хотели. Я всегда вас не устраивал, по всем пунктам. Теперь меня нет, она может снова выйти замуж. За достойного, на этот раз, человека. Родит себе ещё одну Иришку. Будет счастлива.

– Но она не выйдет больше замуж, - "тетя Оля" произнесла это странным, немного удивленным и насмешливым голосом. Так учитель объясняет беспросветному тупице, что дважды два - не три, не пять, а все-таки четыре.
– Уж это-то ты должен был понять! Мне казалось, что ты знал свою жену. Если не любил, то, хотя бы, знал... Марина никогда не выйдет замуж и будет всю оставшуюся жизнь молиться на твою фотографию.

Андрей хрустнул суставами пальцев и опустился на стул возле окна. Небо окончательно затягивало тучами, и он подумал, что в квартире на Соколе будет сегодня очень темно. Там огромные окна, но в комнатах, даже в ясную погоду, отчего-то стоит влажный полумрак.

В ординаторскую, не постучавшись, заглянули. Незнакомая женщина в ангорской кофте и трикотажной юбке, и накинутом на плечи белом халате. Скорее всего, родственница кого-то из больных.

– Простите, а я не могла бы...

– Не могли бы!
– резко оборвал он.
– Не видите, здесь пациентка!

Сказал и снова подумал о том, что "тетя Оля", скорее всего, долго не протянет. Впрочем, особой радости эта мысль ему не доставила. Он не слишком сильно обрадовался бы этому, даже если б теща вздумала отдать богу душу в то время, когда они жили в Михайловске. Андрей никогда не питал к ней активной ненависти. Она была слишком мелкой и нудной. Как назойливый, но не способный причинить существенного вреда комар.