Булгаков и Лаппа
Шрифт:
Довольно!
Все ближе море! Море! Море!
Проклятье войнам отныне и вовеки!»
3
Увы, море было еще далеко.
Вскоре доктора Булгакова направили в Грозный, из Грозного — в Беслан, запомнившийся тем, что питание состояло сплошь из одних арбузов. Правда, солдаты воровали кур во дворах, варили и приносили доктору.
И вновь перевод во владикавказский госпиталь.
Зима 1919-го, липкая, дождливая, промозглая. Поселили доктора в школе — громадном пустом
На базаре можно было купить все необходимое — муку мясо, селедку. Миша стал печататься в газете «Зори Кавказа». Говорил жене: рассказы пишет, пустяки. Иногда даже давал читать. Она все нахваливала, всему радовалась, а он пренебрежительно дергал углом рта и комкал газету. Но писать не бросал. Только приходил из госпиталя и либо за письменный стол садился чуть не до утра, либо удалялся на какие-то загадочные «дежурства». На жену ноль внимания, словно она пустое место. Тасе надоело повторять одно и то же — даже дров нарубить не допросишься.
В отчаянной злобе сражаясь с топором, она наколола дров сама. Растопила печь и, приготовив обед, с ангельским смирением кормила мужа. Тот ел, читая прислоненную к чайнику газету.
— Наши удерживают Беслан. Интересно, надолго ли?
— А откуда дрова, не спросишь?
— Из лесу, вестимо.
— Сама сегодня надрывалась. Вот! — Тася подняла руку. — Кровавая мозоль. И по колету поленом здорово врезала.
Михаил отложил газету.
— Интересно, зачем здесь у меня денщик торчит?
— Денщик! Прохиндей какой-то. Только и норовит увильнуть. Спрашивает: «Надо что-нибудь, барыня?» — а сам за забор тоскливо зыркает. «Ничего не надо», — говорю. Все равно ничего не умеет. Что твой Лариосик. «Так я в кино пойду?» — обрадовался Гаврила, рот до ушей. «Иди, — отвечаю. — А деньги у тебя есть?» — «Да я так как-нибудь…» Ну дала конечно, на кино, на мороженое. — Она поднялась, собрала тарелки, загремела посудой в тазу.
— Посиди со мной. — Михаил посмотрел на Тасю с мольбой: — Улыбнись! Ну пожалуйста. Я нарублю дров. И денщика поменяю на работящую бабу.
— Не надо мне бабу. Мне бы казачка пошустрее, — вздохнула Тася.
4
Незадолго до тридцать первого декабря Михаил сообщил:
— Мы Новый год в интересном доме встречаем. У казачьего генерала, я тебе про него рассказывал.
Тася порадовалась, что на Рождество так удачно купила подарки и от себя и себе, от Миши. Он о празднике начисто забыл и даже не намекал, что собирается провести вечер дома.
Елок здесь не водилось, только молоденькие сосенки с длинными иголками. Но и такой в их доме не было. Но подарки! Тася, скопившая небольшую сумму заранее, купила Мише хорошие черные тонкие носки к гражданским ботинкам и темный в крапинку галстук. Костюм у него был еще киевский. Его брали в Вязьму, но там он так и не понадобился. В нем Михаил иногда принимал пациентов в своем кабинете, надев сверху белый халат. Ничего, что старый. Отутюжить — и замечательно сойдет. Сукно хорошее, не блестит на локтях и коленях.
Для
В рождественский вечер Михаил сильно задержался в госпитале. Пришел поздно, пахло от него спиртным.
— Праздник отмечал? — поняла Тася.
— С коллегами пришлось выпить, — объяснил муж, раздеваясь и показательно зевая.
Тасиным подаркам обрадовался и даже поцеловал ее в щеку. Сказал:
— Ты точно угадала. Пригодится все это на Новый год. В гости к генералу Гаврилову приглашены.
Все и правда сгодилось. Тася сбросила овчинную безрукавку, с дрожью сняла теплые вещи, натянула тонкие фильдеперсовые чулки, старательно заштопанные на пятке, торопливо нырнула в платье.
Нарядное платье Таси было тоже киевское, не последней моды. Но вполне приличное для выхода: темно-синее, воротничок стойкой, с узкой окантовкой кружева и рукава с буфами. На груди хорошо легла длинная витая золотая цепь — подарок матери.
Приблизив лицо к зеркалу, Тася расчесала подстриженные до мочек ушей волнистые волосы, мазнула губы помадой. Оказалось вызывающе ярко. Стерла краску и, подув на пуховку, припудрила бледное лицо.
«Совсем увяла. Мымра какая-то. Вон под глазами тени залегли намертво. Что ж впереди — только старость? — Посмотрела на себя издали, приосанилась, решила: — А ведь совсем неплохо. Просто давно не наряжалась». Щедро надушилась чуть пахнувшей водой.
Михаил вышел из своей комнаты полностью одетый, приглаживая ребрами ладоней влажные волосы с идеально проведенным косым пробором.
— Как я тебе? По-моему, особо эффектно выглядят галстук и носки.
— Очень солидный доктор Булгаков.
Он скривился, словно наступил на больную мозоль. Хотел что-то сказать, но сдержался и оглядел Тасю:
— Вполне достойная супруга у господина Булгакова. И цепь твоя драгоценная наконец пригодилась.
— Пригодился бы и браслет, что ты в бильярд проиграл. — Тася прикусила язык, не сдержав упрека.
— Перестань попрекать, в конце-то концов! Это невыносимо! Я же просил меня понять! Я обещал: вернется твой браслет. — Справившись с раздражением, он подал Тасе пальто и буркнул:
— А пальтецо-то дрянь.
Тася стеснялась своего потертого, старенького пальто. Но показалось ей, не пальто обозвал Михаил, а ее. В глазах блеснули злые слезы.
Михаил притянул ее к себе, прижался щекой к пышным волосам:
— М-м! Приятно пахнешь, жена. Ну прости меня. Заработаю тебе на пальто. Нет, на самую роскошную шубу. Ты будешь блистать в ложе театра — с цепью, браслеткой и дивными сережками, которые я тебе подарю. Веришь?