Булочка с изюминкой
Шрифт:
Варвара Пална от души улыбнулась насупившейся приёмной дочери. Хмурься, сколько хочешь, Светик, но халява не пройдёт! Ничего, схлынет первая любовная эйфория, ребята чуть поднадоедят друг другу за медовый месяц – тут-то учёба и вспомнится.
За счёт широких панорамных окон вагон-столовая, где вся их тёплая компания собралась на ранний завтрак, был пронизан светом. Поезд шёл неспехом, одним боком развернувшись к горной цепи, где на склонах, утонув в курчавой зелени, проглядывали крыши и башенки особняков, другим – к морскому берегу. Эта сторона была куда интереснее, и Варвара то и дело скашивала глаза, пытаясь рассмотреть гранитные скелеты
Спохватилась:
– Чудненько. А обо мне не беспокойтесь. Я ведь, собственно, в качестве кого еду? Вернее, в качестве чего? Амортизатора, иначе не скажешь. Или вроде вашего адаптивного поезда, помочь нашей девочке привыкнуть к новой среде. А если она на целый месяц с мужем останется – за это время тут многое произойти может… Кое-кто, например, хотя бы привыкнет к мысли, что невестка – есть, и от неё никуда не деться. И что, кстати, сватья есть… Это у нас так по-простому родственники со стороны невестки зовутся. А раз уж мы теперь родственники – то, как мудрые люди говорят, «свой своему поневоле рад»!
– Как-как? – переспросил Эдвард и рассмеялся. – «Свой своему…» Превосходное выражение, дорогая Варвара Павловна, я непременно запомню! Сигизмунд, ты слышал? Напоминай об этом иногда своей матери, ей полезно!
Принц рассеянно кивнул. Рука его покоилась на Светкиной талии, молодые с восторгом таращились в окно и, судя по лицам, мыслями пребывали уже не здесь.
Варенька махнула рукой.
– А-а, это бесполезно. В таком состоянии они ничего не запомнят. Господи, как же их одних-то, без няньки на Луну отправлять? Потеряются ведь где-нибудь!
– Не беспокойтесь, у нас там есть свои люди, – весело блеснул глазами Эрих Мария. – Присмотрят. Давайте всё же обговорим вашу нынешнюю программу пребывания.
«Тю!» – чуть не сорвалось у Варвары простонародное, но она сдержалась. Пожала плечами.
– А что – пребывание? Я прекрасно отдаю себе отчёт, господа хорошие, что в Илларии я всего лишь гостья. А гостеприимством злоупотреблять нельзя. Но в кои-то веки у меня появился такой шанс – посмотреть на иной мир! – и разве можно его упустить? Мне бы глянуть на вашу столицу, потолкаться по улицам, по музеям, поездить по вашей воздушке, а заодно и в тёплом море искупаться… Вы не поверите, я, хоть и обожаю море, но за всю свою жизнь была на нём три раза, не больше. Да просто стыдно не воспользоваться такой возможностью. И на всё – про всё у меня… – Она что-то подсчитала на пальцах. – Три дня, не больше. Включая сегодняшний. Потому что после выходных заканчивается больничный, и в понедельник я должна быть на работе, свежа, как огурчик. Что?
Король и брат-безопасник обменялись странными взглядами. Варя даже сказала бы – недоумевающими.
– А разве… – начал осторожно Эрих Мария. – Варвара Павловна, вы разве не хотите остаться здесь? Всё-таки вы теперь – член королевского семейства, это даёт определённые привилегии…
Варя скептически сделала бровки «домиком»:
– Да? Это какие же? Приживалкой, что ли, при дворце жить за красивые глаза? Нет, спасибо. Я пока ещё дееспособна. У меня интересная работа, хорошие сотрудники; меня ценят, любят и уважают. А кем я стану у вас? Пиявкой-тунеядцем? Да бросьте! – И добавила жёстче: – Это Светлана для вас теперь не чужая. А родит – так и вовсе станет матерью члена королевской семьи. А я, уж простите за откровенность, была и буду для вас посторонней тёткой.
Наступила неловкая пауза. Король кашлянул, прочищая горло, собираясь, по-видимому, что-то ответить, но в это время в столовую впорхнули официантки с подносами, и принялись разливать чай и кофе, и расставлять вазочки с пирожными, кексами, творожными и сдобными рогаликами, булочки с маслом, сырные тарелочки, крошечные корзинки со свежими ягодами…
Не удержавшись, Варя подцепила малину. Аппетитно хрустнула зёрнышками.
– Всяк хорош на своём месте, дорогие мои. Кто на троне, кто в офисе. Вы – у себя король, я – над своими подчинёнными королева. И никто никому не мешает.
Эдвард несколько принуждённо засмеялся и придвинул к ней блюдечко с мёдом.
– Вы очаровательны, Варвара, позвольте уж так вас называть? Откровенно говоря, я не думал, что вы захотите вернуться к прежнему образу жизни, когда впереди – такие перспективы… Нет-нет, не отговариваю, я уже понял, что праздность, как таковая, вам претит, ибо вы – женщина деятельная. Единственное, о чём прошу не забывать, что если, допустим, вы захотите однажды чем-то заняться у нас…
– Открыть своё дело, например, – подхватил Эрих Мария. – Этакий свой маленький женский бизнес…
– Возможно, даже под вымышленным именем, дабы не привлекать внимания ни к себе, ни к королевской фамилии…
– И под незримым покровительством службы безопасности… – ввернул брат короля.
– Совершенно верно. То имейте в виду: вы всегда найдёте самое горячее содействие.
Зажмурившись от удовольствия и собираясь с мыслями, Варвара, как дорогое вино, покатала на языке каплю душистого мёда.
– А знаете, господа, это было бы прекрасно. Только я ведь женщина неторопливая… Я подумаю. Что-то в этом есть этакое, заманчивое.
И добавила застенчиво-важно:
– Грасия, ценьоре!
Что на илларийском означало: «Спасибо, господа!»
Глава 9
Выдёргивая Варвару Павловну из её мира, Эрих Мария заверил, что на месте прибытия у неё окажется вдоволь чего надеть, и беспокоиться ей не о чем. И добавил, что за свой немалый век (Варвара похлопала ресницам, но так и не решилась спросить благородного ценьора про его возраст) он достаточно изучил женщин и понимает, что нет для них ничего страшнее, чем появиться два дня подряд в одном и том же туалете. Они с братом-монархом просто-де восхищаются её мужеством и не станут испытывать терпение.
Ситуация разрешилась восхитительно просто.
Оказывается, горничных и стюардов для чудо-поезда подбирали не абы как. Порой здешние пассажиры попадали сюда спонтанно, «с улицы», можно сказать, причём не только с Земли, а ещё из нескольких миров, ставших недавно доступными. За сутки, отводимые на дорогу, им надо было успеть не только выучить язык и обычаи, но заодно и скорректировать внешний облик, чтобы по прибытии в столицу не привлекать внимание зевак, а то и вездесущих газетчиков. Увы, пишущая братия, падкая до новостей и непроверенных сенсаций, в этом отношении ничуть не отличалась от своей земной разновидности, и уже несколько раз провоцировала крупные межмирные скандалы. Поэтому иномиряне с пониманием относились к предложению мимикрировать, слиться с новой внешней средой.