Бум

Boltshauser Eugen

крупы. Всё найденное складывали в корзины к Мишелю, который, казалось

за своими размышлениями, не замечал прибавления веса. Приблизительно

через час одна из корзин наполнилась, и мы решили припрятать её в одном из

домов, попавшихся по дороге. Незаметно для себя мы приблизились к центру.

Потянуло дымом, всё чаще попадались беженцы, стремившиеся покинуть

город. Многие дома представляли жалкое зрелище. Деревянные особняки

превратились в жалкие обгорелые

останки, каменные чёрными окнами

взирали на немногочисленных прохожих.

– По-моему, дальше идти опасно, - предупредила я своих спутников.

– Ладно тебе, - Женевьева, подхватив Мишеля под руку, устремилась вперёд, -

в центре должны быть магазины и склады. Может, что и найдётся. Пошли,

видишь, французики попрятались и путь свободен.

Да, как говорится, не зови лихо, оно и не появится. Женевьева оказалась

права, французики действительно попрятались и нигде нибудь, а в соседнем

переулке. Заметив нас, направились в нашу сторону.

– Стоять! – предупредили нашу попытку к бегству.

К нам подошёл старший группы.

– Господа что-то ищут? – поинтересовался он.

– Женевьева невнятно буркнула, чем вызвала недовольство французских

солдат.

Те оживились, и один из них заявил, что мы, как оказалось, враги великой

Франции и организовали поджоги в городе.

– Да я тебя самого подожгу, - вскипела Женевьева.

– Ого, вот и выяснилось, кто главный поджигатель, - заявил один из солдат.

Мишель попытался объяснить, что патруль ошибся, а мы лишь мирные

граждане, случайно оказавшиеся не в том месте и не в то время. Ему не

поверили.

– Ага, предатель в рядах доблестной армии. Представьтесь, сударь.

Мишель назвал своё имя и титул.

– Ого, вот он-то нам как раз и нужен. Капитан предупредил, что этот господин

перешёл на сторону русских и покинул своё подразделение. Вяжи его ребята!

Мишеля грубо толкнули и, как он не сопротивлялся, уложили на землю,

связав руки за спиной.

– А вы, дамы, надеюсь, проявите благоразумие. Иначе к вам придётся

применить силу.

Эти слова явно не понравились Женевьеве. Залепив пощёчину, как ей

показалось, самому главному, толкнув другого, юркнула в калитку и вскоре

скрылась в запущенном парке. Французы растерялись и погоню организовали

не сразу. Поймать подругу им не удалось. Однако нам с Мишелем повезло

меньше. Подталкивая в спины прикладами, нас, как особо опасных

государственных преступников, доставили в Кремль, где содержались

захваченные в плен мнимые и истинные поджигатели. Нас отвели в какое-то

подземелье и втолкнули в камеру, заполненную людьми разного возраста и

сословий.

Тут были и простые крестьянки, неизвестно каким образом,

оказавшиеся в Москве, и благородные барышни в некогда роскошных

платьях. Виднелись священники, собравшиеся вместе в одном из закутков.

Аристократы держались обособленно. Нашему Мишелю едва не досталось на

орехи. Узнав, что он француз, отдельно взятые рьяные головы предложили

тут же учинить над ним самосуд. Мне едва удалось отстоять его.

Устроившись подальше от всей этой разношерстной толпы, мы решили

провести небольшой военный совет по нашему дальнейшему пребыванию в

этом каземате. Ничего путного в голову не приходило. Оторвав глаза от

созерцания пола, заметила, что к нам приблизился какой-то мужчина, одетый

в сюртук, некогда бирюсового цвета. Выглядел он лет на сорок. Возможно,

был и моложе, неопрятная щетина и грязный костюм не красили его.

– Как вижу, - начал он, не преставившись, - вы попали сюда совершенно

случайно.

– Вы правы, сударь, - ответила я, - представьте себе, шли мы тихонько, никому

не мешали, никого не трогали, а тут, на тебе, взяли нас под белы рученьки и в

камеру.

– Сочувствую вам. Здесь надолго никто не задерживается. Я, по здешним

меркам, старожил. Уже третьи сутки пребываю в полном неведении. Многие

из тех, кого привели после, уже на небесах.

– Как на небесах? – удивилась я.

– Очень просто, каждый день французы отбирают на своё усмотрение человек

двадцать и выводят во двор, где они встречаются со стройной шеренгой

солдат, готовых привести приказ своего императора в скорейшее исполнение.

– Какой приказ? – с испугом спросила я, догадавшись, что должно было

происходить во дворе, но верить в свои догадки как-то не хотелось.

– Я вижу, мадам, вы всё поняли и вы правы. Раздаётся команда пли, затем

души невинно убиенных отправляются на встречу с апостолом Петром. Вот

так вот!

Сказать, что я была испугана, значит, ничего не сказать. Я была ошарашена.

Мишель же пребывал в блаженном неверии. Ему казалось, всё, что

произошло с нами, нелепая случайность. Я не стала его переубеждать. Пока

мы разговаривали, дверь распахнулась, и вошли четверо солдат.

– Что-то припозднились они сегодня, - произнёс наш собеседник, - я думал,

что расстрел откладывается. Ан, нет.

Французы осмотрели пленных и начали произвольно отбирать

понравившихся им людей. Выбрав человек двадцать, вывели всех во двор и

заперли за собой дверь. Все затихли и в этой пугающей тишине глухими