Бумажный солдат

Дубов Юлий Анатольевич

В результате было решено, что на собрание полетит Марк и постарается на обратном пути привезти с собой Еропкина. А Ахмет отправится в Санкт-Петербург немедленно, остановится в гостинице и будет отвечать за то, чтобы Еропкин не соскочил.

Собрание прошло в полном соответствии с мрачными предсказаниями деда. После получасовой речи Еропкина, в красках расписавшего светлые перспективы, за прием "Инфокара" проголосовал только он сам плюс еще пять человек. Очевидно, это и были те ключевые фигуры, которые получили "мерседесы". Остальные проголосовали против. Еропкин всячески изображал негодование и недоумение, разводил руками, по-бабьи ахал, но от Марка не укрылось, как внимательно он просмотрел

протокол собрания, прежде чем поставить свою подпись. Марк изо всех сил подыгрывал Еропкину, тоже разводил руками, при нем позвонил в Москву и сказал Мусе, что произошло вот такое дело, сообщил в трубку, как героически держался Еропкин, выслушал инструкции, повесил трубку и пригласил Еропкина пообедать и обсудить, как жить дальше.

Когда обед уже подходил к концу и к выпитой бутылке водки добавилась бутылка коньяка, Марк откинулся на спинку стула, закурил и задумчиво сообщил Еропкину, что никогда не мог предположить, будто распивание водки может быть не удовольствием, а служебной необходимостью. И пока утративший бдительность Еропкин пытался понять, как ему на это реагировать, к столику подсел Ахмет. Против того, чтобы немедленно лететь в Москву, Еропкин выдвигал один аргумент за другим, но все они неумолимо отметались беспощадным Марком. Когда же Еропкин согласился, но сказал, что ему надо заскочить домой за паспортом, Ахмет пригласил его прогуляться на минутку до туалета. В результате паспорт мгновенно обнаружился.

В Москве Еропкину был предъявлен ультиматум. Он сообщает своим бандюкам, что в их услугах больше не нуждается, платит отступного и ложится под людей Ахмета. А через месяц проводит второе собрание, за результаты которого отвечает головой. "Инфокар" все равно заберет свое. Вопрос только в том – с Еропкиным или без. Это, Сашок, твой последний шанс.

Еропкин понял, что эту ночь он пережил, осмелел и стал торговаться. Бандюков он не сам нашел, ему их подсунул "Инфокар" в лице Левы Штурмина. Поэтому и отступные должен платить "Инфокар". Он же может лишь посодействовать, чтобы сумма была по возможности минимальной. Услышав это, Марк громко хмыкнул. И ни о каком контрольном пакете не может быть и речи. Собрание примет "Инфокар" в акционеры, это он сделает. Но ни пятидесяти одного процента, ни пятидесяти, ни даже сорока он не обещает. Максимум – двадцать пять.

Сбить Еропкина с этой позиции не удалось. В конце концов, было решено попробовать еще раз. А вот если опять не получится, тогда нужно будет разобраться с Еропкиным уже как следует. Утром Еропкина погрузили в самолет и в сопровождении Ахмета отправили обратно в Питер. Два дня Ахмет вел непростые переговоры с еропкинскими бандитами, сторговался на тридцати тысячах при условии, что с Левой Штурминым они продолжают работать. И бандиты отошли. Ахмет хотел немедленно расставить на станциях своих ребят, но Платон, вернувшийся из Швейцарии, попросил этого не делать. Лучше дать Еропкину телефон для связи на случай наезда, а прямые контакты, по возможности, исключить.

На второе собрание, которое, как и договаривались, произошло через месяц, Платон полетел сам. Оратор из него всегда был никудышный, он запинался, блеял, забывал слова, но при этом говорил с таким напором и такой убежденностью, что противостоять ему было невероятно трудно. Платон без труда продавил решение о приеме "Инфокара", получив сто процентов голосов, а когда стали обсуждать, сколько процентов акций надо выделить "Инфокару", сказал:

– Для нас это непринципиально. Обычно мы закрепляем за собой контрольный пакет. Но здесь мы на этом настаивать не будем. Дадите двадцать процентов – возьмем двадцать, дадите десять – тоже скажем спасибо. Если хотите проявить к нам уважение, примите нас на сорок процентов.

Он говорил

еще какое-то время, упирая на то, что цифра сама по себе не важна и речь идет всего лишь о признании заслуг партнера и уважении к нему.

В результате "Инфокар" получил сорок процентов акций, что для Еропкина было полной и неприятной неожиданностью. Натужно улыбаясь, он поздравил Платона, пообнимался с ним и вечером привез к самолету готовый к подписанию протокол. Платон пробежал протокол, подписал, хотел было вернуть Еропкину, потом передумал и поставил свою подпись на каждой странице. Еропкин жутко обиделся.

– Значит, не доверяешь? – со слезой спросил он.

– Не глупи, Сашок, – успокоил его Платон. – У нас так принято. Без запарафированных страниц ни одна инфокаровская бумага на свет не появляется. И тебе советую так же делать.

Прилетев в Москву, Платон доложился, передал в договорной отдел копию подписанного протокола, поручил Марку проследить за тем, чтобы все было доведено до конца, и снова отбыл за рубеж. А Еропкин опять принялся за свое. Три месяца он не мог зарегистрировать протокол о приеме "Инфокара", ссылаясь на чрезвычайную занятость на производстве. Потом зарегистрировал, но отправку копии в Москву всячески затягивал. И отправил ее только тогда, когда озверевший Марк пообещал завтра же прилететь в Питер и самолично вытрясти из Еропкина документы.

Получив зарегистрированный протокол, Марк узнал много интересного. Нет, нет, основополагающая договоренность о сорока процентах "Инфокара" сохранилась. Но завизированные Платоном страницы, за исключением последней, Еропкин похерил, а вместо них подложил другие. И если раньше все принципиальные решения принимались большинством в три четверти плюс один голос, то теперь достаточно было простого большинства. Что, при сорока процентах "Инфокара", позволяло полностью игнорировать его мнение по всем вопросам. Когда же вызванного в Москву Еропкина строго спросили, как это все произошло и почему он позволяет себе подделывать документы, тот спокойно ответил, что в его канцелярии произошел пожар, о чем имеется соответствующий акт пожарной охраны, все документы сгорели, и их пришлось восстанавливать по памяти. Но он ничего страшного не видит, так как главный вопрос решен – "Инфокар" стал акционером и получил аж сорок процентов, – а как будут приниматься решения, это дело десятое, здесь можно договариваться в рабочем порядке. После чего Еропкин отбыл, напомнив на прощание, что невредно было бы оплатить свою долю в акционерном капитале. А то регистрация будет признана недействительной. И не забыть про оборотные средства, про два миллиона долларов. За вычетом стоимости трех "мерседесов".

С тех пор были сделаны три попытки оплатить долю в уставном капитале – и все неудачные. Переводимые в Санкт-Петербург деньги через несколько дней возвращались обратно. Либо Еропкин специально указывал неправильные номера счетов, либо тут же закрывал счета и открывал новые, но перевести деньги так и не удалось. Тогда потерявший терпение Муса позвонил Штурмину, тот пришел к Еропкину и внес в кассу наличные, получив соответствующую расписку. По слухам, Еропкин, узнав об этом, топал ногами, орал и выгнал кассиршу к чертовой матери.

И вот теперь сложилась патовая ситуация. С одной стороны, на еропкинское предприятие затрачена такая уйма денег, что бросить это дело никак нельзя. С другой – держать его в теперешнем состоянии тоже нельзя, потому что это та же потеря денег, да еще неудобно перед немцами, которым пообещали к февралю выпустить первый отремонтированный автомобиль. А вливать туда деньги, пока всем заправляет Еропкин, глупо. Проще их сразу же выкинуть на улицу. При этом ни увеличить уставный капитал, ни снять Еропкина невозможно – нет большинства голосов.