Бумажный тигр (II. - "Форма")
Шрифт:
Уилл бросил испуганный взгляд в сторону запертой двери. Пусть в «Ржавой Шпоре» стояла мертвая, царапающая нервы, тишина, Лэйд знал, какие звуки померещились сейчас его спутнику — медленные скрипящие шаги по лестнице…
Демон вернется, чтобы закончить дело. Лэйд не сомневался в этом, как не сомневался и в том, что его самого ждет в этом случае весьма безрадостное будущее. Демоны — весьма упорные в своем роде существа, они привыкли доводить дело до конца. Понять бы еще, какую роль занимает в деле Роттердраха сам Уилл…
— Вам придется постараться освободить меня, Уилл, — произнес Лэйд, стараясь придать голосу то спокойствие, что так благотворно влияло на его покупателей,
Уилл в отчаянии стиснул кулаки. Если его пальцы и отличались свойственной живописцам гибкостью, сейчас она была бесполезна.
— Я уже пробовал! Не могу! Эти узлы слишком сильны для меня. Возможно, будь у меня что-то острое, осколок стекла или гвоздь или…
— Возможно, с этой проблемой мы в силах совладать… Видите ту груду мусора в углу? Извините, что не могу указать вам пальцем. Нет, левее. Еще левее! Да.
— Вижу, — подтвердил Уилл, поколебавшись, — Целая груда хлама. Должно быть, он скапливался тут еще в те времена, когда «Шпора» знала посетителей…
— Или с тех, когда Вильгельм Бастард вознамерился отхватить себе кусочек земли под Гастингсом [213] , чтобы устроить там личный кегельбан. Начинайте искать немедля! Не бойтесь испачкать манжеты, что-то подсказывает мне, что Роттердрах не оставит нас без своего общества надолго.
Уилл с готовностью опустился на колени перед грудой мусора и запустил туда руки, хоть и не без опаски. Груда была основательной и, судя по количеству пыли, почти столь же древней, как и сама «Ржавая Шпора».
213
Бастард — прозвище Вильгельма Завоевателя (1035–1087), разгромивший в Битве при Гастингсе (1066) английскую армию.
— Кажется, здесь скопилось чертовски много всего, мистер Лайвстоун, — пробормотал Уилл, — Возможно, мне было бы проще искать, если бы я знал, что именно ищу.
— Вы ищете нож, — ответил ему Лэйд, — Дешевый длинный нож для разделки рыбы с самодельной деревянной рукоятью. Выглядит весьма непритязательно, однако превосходно наточен.
Уилл замер, на несколько долгих томительных секунд перестав искать.
— Рыбацкий нож? Но это…
— Да. Нож Поэта, которым он когда-то угрожал Доктору. Брошенный им в ту ночь, когда был основан клуб «Альбион» и не успевший испить ничьей крови. Шевелитесь, чтоб вас!
— Вы думаете, он до сих пор там? Спустя много лет?
— Нынешний владелец «Ржавой Шпоры» не похож на рачительного хозяина. Судя по всему, мусор не убирался здесь годами. А значит, нож вполне может все еще быть там. Найдите его поскорее и перережьте веревки.
— Возможно, это займет какое-то время, — пробормотал Уилл, — Здесь действительно до черта хлама.
— Ищите! А чтобы вам было легче и не дрожали руки, я буду рассказывать. Нет, не про Скрэпси и не про Карнифакса. Я думаю, у меня найдется подходящий рассказ, отлично отвечающий случаю.
Он кашлянул.
— Доктор Генри поморщился— у него ныли виски…
Доктор Генри поморщился— у него ныли виски. Не стоило пить так много белого вина за обедом. С приходом сумерек, раскаленных и душных, обложивших город со всех сторон, вино вернулось тяжелой изжогой, а в висках поселились, тревожно ерзая, зерна боли — первые признаки неумолимо надвигающейся мигрени.
Нет, подумал он, пытаясь массировать виски пальцами, точно это могло
— Хватит, — попросил он тихо, надеясь, что голос не изменил ему в этот миг слабости, — Я понимаю, вы огорчены неудачей и раздосадованы, но…
Пастух раздраженно ударил ладонью по столешнице. С такой силой, с какой, должно быть, привык в молодости бить по холке годовалых бычков, проверяя их выносливость. В этот раз удар вышел тяжелым и влажным.
— Раздосадованы? Да, черт возьми, у нас есть повод ощущать себя раздосадованными! О да! Мы думали, что «Альбион» — это спасательный корабль, который поднимет нас на борт, чтобы раз и навсегда отчалить от проклятого острова, но теперь видим отчетливо, это лишь орудие пытки. Сколько мы уже увечим себя ею? Два года, если не ошибаюсь?
— Семьсот два дня, — пробормотал Архитектор, тяжело поднимая голову. И хоть сделал он это совершенно бесшумно, доктору Генри показалось, что он слышит скрип старых костей, до того скверно выглядел Архитектор, — Почти два года. Впрочем, в этом, конечно, нет смысла…
— Совершенно верно, — Графиня досадливо дернула обнаженным плечом, — Пожалуйста, избавьте нас от сухих цифр, по крайней мере в этот раз!
Сегодня она была в непривычно открытом платье, обнажающем руки выше локтя. Даже по меркам Нового Бангора подобное платье выглядело весьма дерзким для дамы ее возраста и положения. А может, даже и неприличным. Однако доктор Генри поймал себя на том, что не любуется ни этим нарочно выставленным напоказ плечом, обтянутым золотистой кожей, ни порывистым страстным движением. Напротив, разглядывает с какой-то затаенной тревогой, как разглядывают грациозное, топорщащее крылья, но потенциально ядовитое насекомое — какую-нибудь пестро окрашенную тропическую муху.
Возможно, почтенный Архитектор испытывал схожее чувство. Или даже более сильное — в его бесцветных невыразительных глазах, похожих на затянутый пылью хрусталь, долгое время простоявший в серванте, мелькнуло явственное отвращение.
— Вам простительно не утруждать себя цифрами, мисс Лува, — процедил он, дернув острым костистым подбородком, — Я не собираю городские сплетни, но если верить всем тем, что до доносятся до меня в перерывах между вычислениями, для того, чтоб удержать в памяти всех джентльменов, воспользовавшихся вашим расположением, потребовался бы даже не блокнот, а настоящий гроссбух!
— Джентльменов? — Пастух мрачно хохотнул, — Ваши слухи устарели, господин Архитектор. Я слышал, наша мисс Лува имеет немало фаворитов и среди дам Нового Бангора. Да что там дам! «Серебряному Рупору» давно пора печать на отдельной странице всех этих счастливцев, только, пожалуй, придется использовать нонпарель [214] , иначе будет непросто уместить всех в одном номере!
Графиня улыбнулась. Это не было натянутой улыбкой Графини Лувы, знакомой доктору Генри, холодной и неестественной, как одежда с чужого плеча, это был обворожительный и лукавый оскал хищника. В этой улыбке не было смущения, которое он помнил, зато в нем было что-то другое. Что-то неприкрыто-сладострастное и по-демонически алчущее, от чего он сам, как ни странно, ощутил не вожделение, а холодную тяжесть в низу живота.
214
Нонпарель — мелкий типографский шрифт размером 6 кегль.