Бумер-2: Большая зона
Шрифт:
Лейтенант, удовлетворенный ответом, кивнул и двинулся вдоль перрона. Наряд проводил обычные профилактические мероприятия, выборочно проверяя документы пассажиров.
Кот прибыл в город темным ненастным вечером. Отсюда до колонии километров пятьдесят. Попутной машиной воспользоваться нельзя. От вокзала к поселку ходит автобус, следующий рейс через сорок минут. Но этот вариант тоже отпадает. Пассажиры запомнят человека в кепке с корзиной в руке. Если что случится с Чугуром, словесный портрет Кота будет у ментов уже на следующий день. Запросят все станции, на которых в поезд садились мужчины с такой внешностью, одетый в коричневый пиджак и серую кепку.
Через того лейтенанта,
Номер джипа БМВ менты срисуют в службе безопасности торгового комплекса. Выяснят, на кого оформлена тачка. И с удивлением обнаружит, что хозяин БМВ Димон Пашпарин на днях был застрелен при невыясненных обстоятельствах. Тогда за дело возьмутся всерьез. У Кота слишком мало денег, чтобы долго прятаться от милиции, переезжать с места на место, менять документы или свалить за границу.
Костян послонялся в районе привокзальной площади, нашел книжный магазин, где торговали канцелярскими принадлежностями и всякой всячиной, которая бы пригодилась домашнему мастеру. Он купил длинную металлическую линейку, маленькие пассатижи, отвертку, нитяные перчатки и моток изоленты. Выйдя из магазина, Кот обследовал два-три темных переулка, но там не нашел, чего искал.
Он вышел на широкую освещенную улицу к зданию областного драматического театра. Спектакль подходил к середине, в фойе болталась одинокая билетерша и за стойкой скучала буфетчица. Внимательно посмотрев афишу, Кот свернул за угол. Погода явно не для прогулок, моросил дождь, северный ветер налетал порывами, срывая с головы кепчонку. На заднем дворе театра стояло десятка полтора автомобилей и хватало света, чтобы их хорошенько рассмотреть.
Иномарки не подходили в принципе. Для маленького городка любой импортный тарантас – штука приметная. Кот остановил свой выбор на зеленоватой "девятке". Машина не новая, отличительных признаков не имеет, цвет подходящий. А хозяин до конца спектакля, еще час с четвертью, будет париться в театре. С замком и простенькой сигнализацией Кот сладил за десять минут. Он вывел машину с заднего двора на главную городскую улицу и покатил своей дорогой. Теперь он никуда не торопился, потому что все сегодняшние дела уже сделаны.
Через час Кот свернул с трассы в лес, загнал машину в заросли молодого осинника. Он врубил свет в салоне, перекусил теми харчами, что взял с собой. Завтра он замаскирует "девятку" ветками и уйдет отсюда, а пока хорошо бы вздремнуть. Он опустил боковое стекло, чтобы почувствовать запах прелой травы и влажного леса. Запах воли...
Через полтора часа в следственном кабинете появился Юрий Девяткин. За полтора часа он успел пообедать и почитать сводку происшествий в газете. Следователь уселся на прежнее место, вытащил из портфеля бланк допроса свидетеля. Глянул на Косенко. На лице ни ссадины, ни царапины. Только пиджак выглядел немного помятым, под носом чешуйки засохшей крови и бурые пятна на рубахе и штанах. Во время разговора с операми от напряжения у Косенко пошла носом кровь, залила сорочку и брюки. Девяткин задал все те же вопросы: имя, фамилия, год и место рождения. И снова не получил ответов.
На этот раз Косенко не требовал адвоката и не вспоминал Конституцию. Понурив голову, он угрюмо молчал. Девяткин убрал бумаги в портфель, поднялся и сказал, что уезжает
– Эй, не уходи, – сказал он. – Чего там у тебя? Спрашивай...
Дашка оставила "хонду" неподалеку от универмага "Богатырь" и оставшиеся полкилометра прошагала пешком. Она вошла во двор старого дома, осмотрелась по сторонам. У подъезда торчала одинокая старуха с палкой, и дворник в замызганном фартуке гонял метлой пыль. Дашка чертыхнулась и поправила ремень висевшей на плече большой спортивной сумки. Кажется, вход в бомбоубежище не здесь, в следующем дворе. Она развернулась и снова вышла на улицу. Но пошла не вниз, а в ту сторону, откуда появилась.
Местом, где Захаров должен расстаться с пятьюдесятью тысячами баксов, Дашка выбрала эту тихую улочку, засаженную огромными липами и тополями, точнее, старый трехэтажный дом. Окружали его такие же ветхие домишки, по плану городской застройки предназначенные под снос.
Улица Почтовая опускалась к реке, от нее ответвлялись, тянулись вверх к городскому центру горбатые переулки и такие же тихие улочки. Поговаривали, будто в незапамятные времена здесь, в рабочей слободке, жили ткачихи текстильной фабрики "Заря". Давно уж нет той мануфактуры, а вместо старых, частично расселенных домов еще купеческой постройки здесь должен вырасти новый микрорайон, застроенный типовыми девятиэтажными коробками.
В этот полуденный час улица спала, только на углу у булочной в ожидании подачки крутилась пара худых псов. Собаки то сидели в тени тополя, то виляя хвостами, выбегали на солнцепек, когда из булочной выходил покупатель. Дашка хорошо знала все закоулки района, подворотни и проходные дворы, потому что в двух кварталах отсюда прошло ее детство и юность. Здесь, у реки, она встретила первую любовь, здесь совершила первую кражу, здесь менты задержали Кольку, здесь же, чуть ниже, в Строительном переулке, где находилось здание районного суда, ему навесили лагерный срок.
Через минуту она остановилась у распахнутой двери в подъезд и, сделав несколько шагов, снова остановилась, дожидаясь, когда глаза привыкнут к полумраку. Свет попадал сюда через маленькое занавешенное паутиной оконце на лестничной площадке между вторым и третьим этажом. Держась за ободранные перила, она поднялась вверх по выщербленным ступеням. На втором этаже остановилась, подумав, что место хорошее. Сейчас память ее не подводит.
Сунулась в приоткрытую дверь ближней квартиры и отступила назад: прямо в крошечной прихожей, расстелив на полу газеты, храпел мужик с пегой щетиной на щеках, в замусоленной рубашке и парусиновых штанах с дырками на коленях. Услышав скрип петель, мужик открыл глаза, посмотрел на Дашку пустыми глазами, перевернулся на другой бок и засопел в две дырочки.
– Ты тут откуда взялся? – прошептала Дашка и снова оказалась на площадке. – Куда ни плюнь, в бомжа попадешь.
Видимо, в третьей и четвертой квартирах еще кто-то живет. Замки целы, а двери заперты. Она толкнула дверь третьей квартиры, Запели на все голоса ржавые петли. Дашка переступила порог. Доски поскрипывали под ногами, пахло пылью и какой-то химией. Слева узкий коридор, ведущий на кухню. Справа дверь в крошечную комнату с узеньким окошком, впереди большая комната. Хозяева давно вывезли мебель, полуистлевшие от старости обои ободрали или исчеркали непотребными рисунками и надписями местные мальчишки, которые из любопытства заглядывали сюда вечерами. На подоконнике пустые бутылки из-под бормотухи, по потолку расползлись ржавые протечки, а штукатурка покрылась сетью трещин.