Шрифт:
Часть первая
Глава первая
Потрепанный "опель" с треснувшим лобовым стеклом и пятнами ржавчины на крыльях приткнулся на стоянке возле закусочной "Ветерок". Сидевший за рулем долговязый Витя Желабовский, широко известный в узких кругах как Жлоб, до конца опустил боковое стекло, но, кажется, дышать стало еще тяжелее. Дима Кубиков, он же Куба, занимавший переднее пассажирское кресло, лениво пускал табачный дым и разгонял его ладонью.
Был полдень, и солнце палило нещадно. Над шоссе стелилось
– Грохнуть бы его прямо сейчас, – сказал Жлоб. – Что нам мешает?
– Ну, с этим всегда успеется, – Куба отлепил от губы окурок, выбросил его через окошко и глотнул воды из горлышка пластиковой бутылки. – Проломить чуваку башку – минутное дело. А что потом?
– Что потом? – как эхо повторил Жлоб.
– Суп с котом. Мочканем старика – сами себя накажем. Пока на это место не подберем нового арендатора, старика трогать нельзя. Ни убивать, ни увечить. А так Постный с этой точки хоть какую-то копейку получит.
– Да пошел он со своей копейкой.
Жлоб пригладил ладонью непокорный рыжий чубчик, одиноким островом торчавший на бритой голове. Его охватила беспричинная ярость, а в ладонях появился странный зуд, от которого можно избавиться, только отбив кулаки о чью-нибудь морду.
– Пусть себе эту мелочь в гроб положит. Копейку он башляет... Даже не смешно. Постный, когда разрешил ему работать на трассе, думал, что кабанчика откармливает. Ждал, когда этот Миша отстроится, когда пойдет клиент и бабки потекут. Чтобы обложить его нормальным оброком. Или весь бизнес прибрать. А дождался хрен чего. Ни вара, ни навара. Одна головная боль. Короче, мочим его. И делу конец. Постному скажем, что этот козел на нас с ножом бросился. У нас выбора не оставалось.
– Даже не знаю, – Куба колебался, в такую жару лень бутылку с водой к губам поднести, а тут надо всерьез напрягаться. – Лично мне этот хрен не мешает. Пусть себе пыхтит. Если хочешь знать мое мнение: виновата во всем та столовка, ну, в пяти верстах отсюда, которую построило дорожное управление. Там кормят быстро и цены ниже.
– Его проблемы – это не наши проблемы.
– А получается наоборот, – возразил Куба, – получается, наши.
Вместо ответа Жлоб вытащил из-под сиденья ствол, завернутый в чистую тряпку. Передернув затвор и, поставив пистолет на предохранитель, сунул его под ремень, одернул майку.
Из закусочной вышли мужчина средних лет и молоденькая девушка. Мужик поддерживал свою спутницу под локоть, будто той стало плохо после сомнительного обеда. Жлоб проводил женщину взглядом и мысленно раздел ее. Образ получился так себе, не эротичный, ножки коротковаты и толстоваты. И задница подгуляла.
Жлоб стал решать про себя, кто рядом с бабой –
Парочка села в жигуль и уехала. Вопрос остался открытым. Жлоб смахнул капельку пота, повисшую на кончике носа, и надел темные очки. Осталось дождаться, когда закончит есть водитель КамАЗа и забегаловка опустеет.
Пока судьбу дяди Миши решали посторонние люди, сам он в подсобке выяснял отношения со своей родной племянницей Дашей Шубиной. Разговор, как всегда, был трудным. Позавчера дядя Миша отпустил в недельный отпуск официантку Веру Петровну и слезно просил племянницу поработать в "Ветерке" эту неделю в первую и вторую смены за двойную плату. Но у Дашки были свои, неведомые дяде планы, которые она не собиралась ломать только потому, что Петровна уехала в город проведать сына.
– И черт с тобой, – сказал дядя Миша, подводя итог разговору. – Я тут один совсем зашиваюсь. А ты в это время шастаешь неизвестно где. Все ищешь приключений на свою задницу.
– И найду, – огрызнулась Дашка. – Таких приключений найду, что тебе тошно станет.
Вот и разговаривай с этой соплячкой после таких слов. Шубин вытащил из кармана носовой платок, пристроился в углу на упаковке баночного пива, вытер красные, влажные от пота лицо и шею. Дашка вынимала из картонного ящика банки с соком и консервированным горошком и выставляла их на полки. Шубин подумал, что разговор не получился и, видимо, никогда не получится – они с племянницей давно разучились понимать друг друга. Когда-то все было иначе. Когда-то, очень давно...
Но дядька давно перестал быть для нее авторитетом, вторым отцом. А теперь она вбила себе в голову идиотическую блажь, с чего-то вдруг решила, что сможет помочь старшему брату Кольке, который сейчас тянет срок за воровство. И не просто помочь, а вытащить брата из ИТУ, купить ему свободу, будто та свобода на колхозном рынке продается по сходной цене.
– Мне уже давно тошно, – Шубин прикурил сигарету.
Середина дня, а он испытывал такую усталость, будто на нем сутки пахали. К вечеру в закусочную набьется много народу, а ему опять сидеть за кассой и, выгадав минуту, вместо официантки бегать между столиками, собирать грязные тарелки. И еще ругаться с посудомойкой – вздорной бабой, у которой по вечерам обостряется неврастения.
Дашка выставила последние банки, пинком загнала коробку в дальний угол и присела на ящик рядом с дядькой. В подсобке было прохладно, но Дашка, тоже не присевшая с утра, разрумянилась.
– Дядь Миш, – она положила руку на плечо Шубина, голос ее сделался мягким и нежным, как китайский шелк. – Нужно кафе продавать.
Ну вот, опять завела свою пластинку...
Все это началось месяца три назад, когда в "Ветерок" зашел какой-то сомнительный посетитель, одетый, как бродяга. На дворе была ранняя весна, еще стояли холода, а на парне – поношенная курточка на рыбьем меху, под ней куцый пиджак и грязноватая майка. На ногах – дешевые стоптанные ботинки. Коротко стриженную голову покрывает кепка шестиклинка, в руке – старушечья нейлоновая сумка.