Бумеранг всегда возвращается. Книга 1. Откровения невестки

Пимонова Тамара Ивановна

Мне не хочется вспоминать своё детство, не хочется копаться в прошлом. Только я понимаю, что без этого я не смогу объяснить, почему мне хотелось, чтобы свекровь приняла меня как родную дочь.

Как я упоминала, моё детство прошло в небольшом южном городе Солнечногорске. По тем временам семья с тремя детьми ещё не считалась многодетной, мы жили скромно, если не сказать более жёстко – бедно. И не совсем благополучно.

Отец, я не помню, чтобы называла его папой, кроме знаменитой в те годы фамилии Ларин, ничего мне в жизни не оставил – ни наследства, ни добрых о нём воспоминаний. Был он человеком малообразованным, грубым, жёстким, до садизма, и нелюдимым. Хотя внешность имел приятную – высокий, подтянутый, с копной русых вьющихся волос, с упрямым подбородком и светлыми, но холодными, глазами. Я не помню

его улыбку или смех, я не помню, чтобы он играл с нами, детьми, в какие-нибудь игры, я не припоминаю ни одного разговора по душам. А в народе говорят, что отец всегда мечтает иметь мальчика, а любит больше дочь. Ни я, ни мои два брата, старший и младший, отцовской любви не ощущали. Мы даже не представляли себе, как настоящий отец должен любить детей. Мне всегда казалось, что мы ему постоянно мешаем, чем-то досаждаем или делаем что-то не так. Я его панически боялась, до дрожи во всём теле, до заикания! Боялась его тяжёлого взгляда из-под мохнатых бровей и его тяжёлой руки. Да-да, он часто в порыве злости и какого-то бессильного отчаяния поднимал на нас не просто руку, а брал ремень и стегал до тех пор, пока мы не забивались под кровать. Я тихонько радовалась, когда он уезжал в командировку, чувствуя некоторую свободу. А уезжал он часто, даже в то время, когда мама с нами уже не жила. Он работал проводником вагона дальнего следования. Я потом, когда у меня самой появились дети, часто думала – как он мог оставлять нас одних, без матери, на два-три дня? Надеялся на бабушку Дашу, живущую с нами по соседству? Так она видеть его не могла после того, что он сделал с её дочерью! Как мы вообще выжили без денег и нормальной еды, ведь он оставлял нам, как сейчас помню, 32 копейки, ровно на две булки серого хлеба! И это не во время войны… Так что о чувстве голода, когда сосёт под ложечкой и хочется хоть что-нибудь пожевать, я знаю хорошо. Удивительно, что в таких условиях никто из нас не начал воровать! Кстати, мы в школе никому не говорили, что отец нас бьёт, а мачеха выгоняет из дому. Мы не привыкли жаловаться и не ждали ни от кого помощи. Смирились со своей безрадостной судьбой. Старший брат Витя не отличался в школе примерным поведением и хорошей учебой, но по кривой дорожке не пошёл. Младший Серёжа и вовсе рос болезненным и беспомощным, он везде и всюду бегал за мной хвостиком. Плакал, не понимая, где наша мама и скоро ли она вернётся.

Я повзрослела рано и очень быстро, до прихода в дом мачехи, заменила братьям мать – я научилась готовить борщ, картошку, макароны, яичницу, я стирала вручную их рубашки и носки, я собирала их в школу. Не знаю, откуда у меня возникла уверенность, что все мои детские переживания и трудности останутся позади. В десять лет я дала себе слово, что когда-нибудь напишу о своей жизни роман и стану, конечно же, знаменитой. А пока… – надо учиться только на отлично! Иначе я так и останусь за бортом жизни.

Как я завидовала одноклассницам, у которых было всё – любящая мама, дружная семья, модные наряды и светлое будущее. Мне выпала доля добиваться всего самой. Я решила развивать свой ум при помощи шахмат и к окончанию школы имела уже первый взрослый разряд, выполнив норматив в мужском турнире. Я, как могла, следила за своим здоровьем, делала по утрам зарядку, ходила в школьную секцию баскетбола. Зимой каталась на лыжах, закреплённых ремнями на валенки, любила с братьями гонять по улице на велосипеде и научилась плавать. А школу, как и задумала, окончила с золотой медалью.

Повзрослев и став мудрее, я решила как можно больше узнать о семьях отца и матери. На каникулах поехала к маминой сестре, и тётя Марина рассказала мне удивительную историю. Оказывается, отец хотел жениться на ней. Они подали в загс заявление, но в ночь перед свадьбой тётя вдруг отчетливо поняла, что совершает в жизни непоправимую ошибку. Она отказала жениху и уехала к маме, моей бабушке Дарье, в небольшой южный городок. Через некоторое время отец приехал следом и умолял Марину выйти за него замуж. Она наотрез отказалась. Тогда бабушка предложила:

– Давай я тебя познакомлю со своей старшей дочерью Лилией. У неё и характер мягче, и красотой её судьба не обделила.

Так мама вышла замуж за жениха своей младшей сестры, зная его всего…три дня. Не надо забывать, что недавно закончилась война, и женихов на всех не хватало. А

если учесть, что отец в молодости был хорош собой, то скоропалительный брак матери можно как-то понять. Вот только бабушка всю жизнь не могла простить себе, что сосватала дочери такого мужа. Она часто говорила мне:

– Машенька, это я виновата в несчастной доле своей старшей дочери… Да и в том, что ты выросла практически сиротой…

Я помню маму не чётко, как в каком-то предутреннем сне – она молодая, красивая, в голубом шифоновом платье и какой-то причудливой шляпке. Она, как говорила бабушка, с детства была мягкой, доброй и сострадательной. Она не могла равнодушно пройти мимо чужого горя, жалела не только людей, но и бродячих собак и кошек. Это от неё передалось мне умение хорошо шить, вязать, вышивать и готовить. Хотя сама она меня этому не учила. Я почти ничего не помню из того отрезка жизни. Была любящая мама, и вдруг её не стало…Оказывается, всё было как в плохом романе – мама не выдержала жестокого обращения отца, который бил её и заставлял заниматься спекуляцией, а, кроме этого, часто изменял ей в командировках. Она нашла для себя выход – начала пить. Сначала за компанию с отцом, потом уже и сама. От нас этот факт тщательно скрывали, отводя нас к бабушке во время семейных скандалов. А потом был суд…

Несколько лет мы жили только с отцом, но, как я упоминала, недалеко от бабушки Даши. Она перебивалась случайными заработками и материально внукам помочь не могла. Зато поддерживала в трудную минуту добрым словом и даже защищала от неправедного гнева отца. Жили мы во времянке, наскоро построенной отцом по приезде в город. Там было печное отопление и всего две маленьких комнаты, где пройти можно было, только отодвинув старую мебель. Питались и одевались плохо. Отцу было жалко тратить на детей, да и на себя тоже, заработанные деньги. У него была одна страсть: складывать их на сберегательную книжку. За что он потом и поплатился. Забегая вперед, скажу, что при распаде СССР, когда заморозили счета, у него осталось сорок тысяч рублей! На них можно было купить в то время четыре хороших дома. Видно, не пережив такого удара, он вскоре умер.

По-видимому, патологическая жадность отца, его угрюмость, нелюдимость и «приданое» в количестве троих детей долго не способствовало поиску спутницы жизни. Приходили какие-то женщины в дом, но, сколько их было, какие они, я не помню. Задерживались они недолго. Я оценивала их и понимала, что никто из них не сможет заменить мне мать. Но в то же время я очень хотела её иметь! Только бабушка знала, как мне не хватало маминой улыбки, ласки, доброго слова, участия, заботы, одобрения и понимания. Не хватает и до сих пор, хотя я давно сама стала мамой и бабушкой…

Наконец, когда я уже училась в пятом классе, отцу повезло. Он нашёл женщину – несимпатичную, толстую, крикливую, и к тому же – неряху. А нам – настоящую мачеху, о которых хорошо написано в русских сказках: злую, своенравную, ничего не умеющую делать по хозяйству. И у молодой мачехи, а она была младше отца на 12 лет, вскоре родились две дочери подряд. Меня, неугодную падчерицу и моего старшего брата, чтобы не мешались под ногами, она решила, нет, не в лес отвести, а сдать в интернат.

В 60-е годы прошлого столетия даже дети знали и любили актрису Анну Ларину. Я тоже несколько раз смотрела фильмы с её участием и гордилась тем, что героиня была моей однофамилицей. Мечтала ли с ней встретиться? Нет, я была реалисткой. Зачем мечтать о несбыточном? Анна Ларина купалась в лучах славы, а неизвестная ей девочка Маша замкнулась в своем горе: я не могла простить отца, который не воспротивился моему изгнанию из родного дома. Я была в отчаянии и даже вынашивала мысль о самоубийстве. Но, видно, Бог оградил меня от такого шага.

Но вернемся в интернат. Я долго ни с кем не хотела разговаривать. Держалась особняком, искала по коридорам брата. Когда дети узнали мою фамилию, то начали приставать с вопросами:

– Анна Ларина – твоя родственница?

И я не выдержала, соврала:

– Это моя мама, она всё время в разъездах, то на съёмках, то на фестивалях. Ей некогда за нами смотреть, а на каникулах она обязательно заберет нас в Москву!

По-моему, дети мне поверили. Долго ли продолжалось вранье? Нет. В интернате я выдержала около двух месяцев, а потом сбежала к бабушке Даше в её небольшой, но такой родной, дом.