Бумеранг

Щупов Андрей Олегович

Капроновые тросики Жорик аккуратно перерезал перочинным ножом, мины с косяка снял и отложил в сторону, после чего отомкнул засов и вольным образом вышел наружу.

Разыскать друзей было несложно, и уже через каких-нибудь полчаса они заводили во двор дома японскую машину. На всякий случай оружие держали под рукой, но никто из соседей поднимать тревогу не стал. Когда уже запирали ворота, где-то на отдалении затявкали потревоженные псы, однако этим все и ограничилось. Рассудив, что завтра с ближайшими соседями надо будет все-таки перекинуться парой слов, Жорик коротко объяснил друзьям про взрывчатку и вино. Самое забавное, что известие о ящиках с тротилом их ничуть не встревожило. А вот новость, касающаяся бутылей с вином, заставила Шороха тотчас позабыть о своей недавней

травме. Чуть ли не вприпрыжку приятель помчался в подвал. Свист с Лизкой за ним не последовали, решив пройтись по приусадебному участку. Их поход оказался более удачным. В найденных на веранде ведрах они принесли целый ворох спелого инжира, перезревших груш и тугих кистей винограда. Жорик, тем временем, успел занавесить окна плотными шторами, собрав по всему дому табуретки и стулья, организовал что-то вроде праздничного стола. Собственно говоря, отмечать им было нечего, однако после всех перенесенных мытарств, после новости о кончине брата душа просила хоть какого-то подобия отдыха. Отказать ей было совершенно невозможно. Мимоходом Жорику подумалось, что, может, потому и хотелось праздничной встряски, что сердце предчувствовало совсем иное. Беззаботные его приятели еще ничего не понимали, но он-то уже знал: всеведущая его печенка безошибочно чуяла скорый конец…

***

Это нельзя было назвать пиром, однако вино существенно облагородило стол. Похрустывая сочным виноградом, они воображали, что едят оливки, груши казались им кусками мяса, а инжир - мягким хлебом. Так или иначе, напасти дня требовали надлежащей разрядки, и компания стремительно хмелела. Лизку на этот раз не лапали, - сегодня она всецело принадлежала одному Жорику. Свист успел нализаться в зюзю и теперь напропалую врал Шороху о своих многочисленных успехах на женском фронте.

– Ты сюда слушай! Сюда!
– он тянул приятеля за ворот, полагая, что иначе тот его не услышит.
– Я деликатностью их беру, прикидываешь? Ты сразу мацаешь, а я за пальчики их держу. За самые кончики, прикидываешь? Там у них особые нервные окончания. Если поглаживать в течение пяти минут, то хана. Никуда не уйдут. Сделают все, что захочешь - и лягут, и разденутся…

– Вот и я толкую, в натуре!
– грохотал пропитым басом Шорох.
– Помнишь Эллочку?

– Это из Новгорода, что ли?

– Ну да! В розовое еще одеваться любила, фря такая. Однажды пришел к ней - то да се, пузырь принес. Давай, говорю делом займемся, чего резину-то тянуть? А она, прикинь, вылупила глазенки и говорит мне, дескать, белье бы нижнее. Это, типа, значит, подарить!

– Во, прикол!

– А то! Подари, - говорит, - я и обрадуюсь.

– Ну, а ты?

– Что я? Ясное дело, припушил ей физию, чтобы глупости не болтала.
– Шорох фыркнул.
– А главное - зачем ей это - вот, что странно. Мне-то по барабану, какие на ней тряпки. То есть, чем меньше, тем даже лучше.

– Это ж их суть, в натуре!
– пьяно качал головой Свист.
– За какой-нибудь браслетик десяток мужиков кинут. Мы-то, ясное дело, не такие. Нам цацки без надобности…

А еще через полчаса они как обычно подрались - незлобиво, но с обязательной кровушкой из носа. Свист хотел затеять стрельбу из трофейного «ПМ», но дружок не дал, за что и получил кулаком в лицо. При этом Свист торопился, зная, что рано или поздно приятель его скрутит. Так и получилось. Шорох был сильнее, а потому в конце концов нокаутировал друга, после чего крепко связал найденным полотенцем и бесцеремонно отправил ночевать под лавку. С делом, таким образом, было покончено, и, сунув отнятый «ПМ» себе за пояс, Шорох сам прилег почивать. На ту же самую лавку.

Ничего этого Жорик с Лизкой не видели. Запершись в соседней комнатушке, они усердно занимались любовью. Вернее, любовью занималась Лизка, а Жорик по обыкновению лежал на спине, терпеливо позволяя себя ласкать и пощипывать, понимая, что без помощи Елизаветы у него ничего не получится. Увы, водка унесла и силы и молодость. С некоторых пор Гуслина уже не возбуждали ни сильные Лизкины ноги, ни мягкий белый зад,

ни пухлые, обвисшие под собственной тяжестью груди. Угождая Жорику, она и лобок никогда не брила, наотрез отказываясь подражать современным порнозвездам, и оттого чуть пониже пупка у нее начинались настоящие африканские заросли. Когда-то эти самые заросли приводили Жорика в неописуемый восторг, теперь же не трогали и они. Наверное, покажи ему все это богатство в школьные годы, он мог бы запросто тронуться умом, а сейчас ничего жуткого с ним не происходило. Он лишь гладил ее по голове и с удивлением прислушивался к собственному пробуждающемуся желанию. Собственно, и оно пробуждалось не само по себе, - его пробуждали Лизочкин язычок, ее умелые пальчики.

– Колючий-то какой!
– ахала она.
– Словно кусок пемзы целую.

– Сказала бы раньше, я бы побрился.

– А мне нравится!
– она со стоном навалилась на него, стиснула волосы на затылке. Жорик закрыл глаза. Пожалуй, никто другой не стал бы тратить на него столько сил и времени, но Лизочка знала, что делала, и знала, что, в конце концов, обязательно добьется успеха. Его победу она воспринимала, как свою собственную, а потраченные усилия заводили Лизочку настолько, что оргазм, получаемый от любви с Жориком, был вдесятеро сильнее, нежели кратковременные случки с тем же Шорохои или Свистом. Вот и сейчас, стоило ему почувствовать долгожданное напряжение, как она взметнулась над ним, одним точным движением насадила себя на его неуверенное копье. Тело женщины энергично задвигалось, и очень скоро оживший Жорик со стоном прижал к себе мягкое тело, губами впился в ее жаждущий рот. В такие мгновения он вновь обретал себя, пусть ненадолго, но становился молодым и сильным…

Глава 7

На этот раз в поиск убрели Марат с Тимофеем. Карту, принесенную Мариночкой, они забраковали, - да и какая там карта, если все самое важное на ней отсутствовало! Ни тропок, ни пещер, ни стратегических высот, ни родников - ничего! А посему картографией решили заняться самостоятельно, для чего и прихватили с собой миллиметровку с карандашами. Памятуя о недавней неприятности в горах, Харитонов посоветовал взять с собой моток капроновой веревки. Отбрыкиваться друзья не стали и в горы отправились, экипировавшись, как заправские альпинисты. В остальном же бытие отдыхающих протекало с прежней размеренностью: курортники загорали в шезлонгах, играли в теннис и шахматы, самые бедовые, вроде Мариночки и Зимина шарились по дну озера, выпуская на поверхность целые гроздья пузырей. Искали, разумеется, Бериевские сокровища, о которых Мариночка рассказывала столь увлекательно, что даже хмыкающий недоверчиво Лосев начал уже сомневаться. Пройдя в компрессорную, лично помог забивке аквалангов, пообещав сразу по возвращении присоединиться к поисковой экспедиции.

– Глядишь, и вам повезет, - пожимал он своими могучими плечами.
– Говорят за одну вилку, поднятую с «Титаника» на аукционе полсотни тысяч долларов выручили.

– Да ну?

– А вы как думали! Это же раритет! За вещички Берии, надо полагать, больше дадут.

– Ясное дело, больше!
– Серега Маркелов азартно тряс головой.
– «Титаник» - что? Дутыш сплошной! Кино сняли, геройству поумилялись, а не рассказали, что спасали только богатеньких. А, между прочим, пассажиры третьего класса потонули практически все поголовно. Вот вам и дискриминация в чистом виде! По-моему, так чистое скотство. Или я не прав, мужики?

«Мужики» были с Маркеловым согласны. Как ни крути, «Титаник» - это вам не «Курск», а к пассажирам первого класса отношение во все века было довольно двусмысленным…

В то время, как Валентину Сергеевну медлительно относило на надувном матрасе от берега, а Мариночка со Стасом подплывали к подводной трещине, Мишаня с ухмылкой зачитывал абзац из цветастого покета:

– Ее длинные ноги танцующе перебирали землю, высокая грудь покачивалась в такт шагам… - Он возмущенно оглянулся на друзей.
– Ну, что за чушь пишут господа авторы! Давно известно, что у длинноногих грудь крупной не бывает. Разве что на синтипоне…