Бумеранги. Часть 2
Шрифт:
– Я не продавала себя за дозу. Пожалуйста, поверь мне! – перебила она, вцепившись угловатыми пальцами в мужскую руку. Взволнованно всколыхнулась затхлая муть эмоций, а из груди неожиданно вырвался истеричный смешок. Полубезумный. Вряд ли Джил понимала, что говорит. – У нас с Джимом всё сложно. Хуже не бывает. Я постоянно ему лгу, нас ждёт развод, он подозревает, что я спала с тобой. Или с кем-то другим. Не знаю. Но я никогда… никогда… Я натворила столько ужасных вещей, но никогда бы…
– Тише, тише… Я всё знаю.
Бен снова монотонно закачался из стороны в сторону, отчаянно утягивая за собой в ритм спокойствия. А Джил чувствовала уверенно обнимавшие руки, слышала гулкое биение сердца, видела упрямо поджатые
– Даже в бреду ты болтаешь удивительно связно, мартышка.
4
Наши дни
Вашингтон, округ Колумбия
Октябрь
12 дней до президентских выборов
Джиллиан постучала ногтями по картонному боку стаканчика и взглянула на часы. Она знала, что пришла раньше, чем нужно, но вырваться удалось только под предлогом очередной встречи с рекламщиками. Поэтому, вооружившись поддержкой Баррета, первую половину дня Джил добросовестно перебирала эскизы плакатов, вносила последние правки и красным маркером перечёркивала антрефиле. Затем она ругалась с фотографом, который умудрился напечатать не те снимки, и договаривалась о финальных эфирах. В общем, привычно и почти бездумно раскручивала колесо бренда «Бенджамин Рид».
Однако каждую минуту, среди слов, фраз и картинок, в голове Джил вела обратный отсчёт стрелка часов, что громыхала подобно дроби. Пальба велась не переставая и закончилась ровно в полдень, когда, торопливо накинув пальто, Джиллиан вбежала в кабину лифта. Баррет успел в самый последний момент, чуть не оставив в коридоре половину ботинка и прищемив железными створками полу куртки. Лифт вздрогнул, загудел, и Джил прислонилась лбом к холодной зеркальной поверхности. Где-то за спиной переступил с ноги на ногу секретарь и едва не ударился головой о стенку, когда попытался откинуть с глаз волосы. Она слышала, как он поудобнее перехватил тяжёлые папки, а затем устало вздохнул.
Бедняга. То, что для Джил было естественной средой обитания, порядком выматывало совершенно неготового к такому Элвина, но он справлялся.
– Вам не стоило назначать встречу так близко от Капитолия, – негромко заметил он. – Сейчас время обеденного перерыва, будет людно. Вас могут узнать.
– Кто? Спешащие в ближайшую бургерную помощники конгрессменов? Поверь, их больше волнует количество положенных в сэндвич огурчиков, – невнятно хмыкнула Джиллиан. Короткие волосы нагло лезли в рот и глаза. – Сегодня четверг, значит, их будет два, а не три. Это вызовет недовольство и ожесточённые дебаты, где каждый решит поупражняться в красноречии. Ничего нового. Огуречный сговор между всеми ближайшими закусочными тянется уже более десяти лет.
– Рядом находится служба вице-президента, –
Джиллиан стремительно развернулась и вздёрнула вверх палец, призывая немедленно замолчать. Но Баррет, видимо, всё-таки потерял между коэффициентами конверсии и избирательными договорами остатки здравого смысла и никак не хотел униматься.
– Мы не можем забывать, что за вами следят, – выпалил он, отчего вторая леди страны была вынуждена шагнуть вперёд и едва слышно процедить:
– Закрой. Свой. Рот.
И, кажется, у неё впервые получилась идеальная интонация Бена. Пустая. Ровная. Без единой зазубренности, что могла бы послужить опорой для сопротивления. А потому Элвин замолчал, как молчали все, кто слышал этот приказ, как когда-то молчала она.
Пойманное насупившимся Барретом такси пахло смесью индийских благовоний и стандартного автомобильного ароматизатора, который вызывал лёгкую головную боль. Так что, когда машина остановилась около Национальной галереи искусств, Джил с невиданной для её каблуков сноровкой выбралась на мостовую. Воздух октябрьской осени показался до одури сладким, впившись в мозг запахом прелой листвы и влажного гравия, который сочно захрустел под ногами. Мимо пронеслись автобусы с изображением знаменитого вождя сауков 4 , и Джиллиан тихо фыркнула, гадая, откроется ли сегодня дома тотализатор.
4
Индейское племя.
Любовь к хоккею Бен скрывал долго и после переезда в Вашингтон либо смотрел матчи украдкой, либо довольствовался чтением газетных сводок. Игра была последней нитью, что связывала Рида с Чикаго. И хотя он и считал своё увлечение пустой тратой времени, но так и не смог избавиться от привычки со времён студенчества. А та, укоренившись в пору его губернаторства, переросла в мягкую одержимость.
Джиллиан узнала об этом совершенно случайно, из тихих споров во время президентской кампании Ван Берга, когда только пришедший на должность спичрайтера Макс и сломавший в бешенстве несколько перьевых ручек Рид проспорили два дня кряду, а потом чуть окончательно не разругались. И по словам «буллит», «тафгай» и «Горди Хоу», выловленным из сумбурной речи этих двоих, она наконец-то догадалась, о чём было столь яростное противостояние. С тех пор повелось, что трансляции матчей с участием «Чикаго Блэкхокс» и «Вашингтон Кэпиталс» проходили в резиденции Ридов под яростный хруст попкорна. Бен до сих пор не мог простить столичной команде победу в кубке Стэнли.
Проводив взглядом удаляющиеся автобусы чикагской команды, Джил повернулась к терпеливо ожидавшему её секретарю. Что же, пришло время последних наставлений.
– Скажешь хоть слово – ты уволен. Подойдёшь ближе, чем на десять футов – ты уволен. Попробуешь обсудить с кем-то – уволен и можешь срочно менять имя, внешность и адрес, потому что я найду тебя и убью. Ясно? – вполголоса, с мягкой неестественной улыбкой и почти ласково проговорила Джиллиан.
– Лучше бы вы так о себе беспокоились, – пробормотал Баррет, вздохнул и поудобнее перехватил тяжёлые папки.
– Не мне сидеть в Овальном кабинете, Элвин, – хмыкнула она, а затем села за уже знакомый металлический столик. – Партия проиграна, когда рубят Короля, а не выбившуюся в Дамки пешку. К тому же не ты ли просил меня именно об этом?
Баррет помолчал, раздражённо наблюдая за возящимися в песке воробьями, а потом устало опустился рядом.
– Всё это неправильно, – буркнул он и с тяжёлым стуком кинул на столик осточертевшую ношу. – Не знаю, какие выдвинули условия. Но судя по всему, не меньше, чем на государственную измену.