Бунт атомов
Шрифт:
— Я предпочитаю просто застрелиться, — мрачно сказал полковник.
— И очень глупо, — нервно возразил мистер Конвэй, — я предпочитаю дышать до тех пор, пока мое дыхание не будет перехвачено посторонней силой…
— Я попрошу вас, сэр, выбирать ваши выражения, — грозно уставился на него полковник…
Пат загадочно улыбнулась, а Мэттью Роллинг поспешил вмешаться, чтобы подавить в самом зародыше бунт человеческих нервов.
— Что касается до меня, то я предпочитаю просто позавтракать… Не правда ли, Пат?..
— Конечно, — ответила она, — вы заставляете вашу хозяйку краснеть за нерадивость, Мэттью. — И Пат, тряхнув своими золотыми кудрями, взяла об руку мистера Конвэя. — Может быть вы поможете мне в хозяйстве?..
Завтрак, впервые за много
На другой день прибыла группа старцев, вызванных Роллингом на «атомный консилиум»… Все это были ученые-физики, седовласые академики и профессора, лауреаты Нобелевской премии различных лет и обладатели громких ученых степеней, имена которых были гордостью и украшением науки. Они долго прохаживались вокруг гудящей все громче и напряженнее «атомной башни», прислушивались к ее голосу, глядели в окошечко, качали головами и обменивались длинными фразами, до такой степени насыщенными ученостью, что казались не английским языком… Наблюдая их, мистер Конвэй вспомнил профессора Стаффорда, выражающего полное удовлетворение тем фактом, что у него остается достаточно времени, чтобы точно определить угловую скорость летящей кометы, которая должна уничтожить всю планету… Так и эти ученые интересовались больше самим фактом, чем его последствиями. Мэттью Роллинг был, однако, практичнее и все время направлял их мысль на путь поисков метода, которым можно было бы обуздать взбунтовавшиеся силы. Ученые заперлись в одной комнате и несколько дней что-то высчитывали, чертили и спорили.
В один прекрасный день их научные занятия были прерваны самым неожиданным образом мистером Ричардом Конвэем, ворвавшимся как вихрь в их комнату и возбужденно выкрикнувшим:
— Атомная башня исчезла…
Роллинг, опережая других и едва не сбив с ног Конвэя, устремился в машинный зал… То, что он увидел там, походило на кошмарное сновидение… Атомная башня, в свинцовой камере которой до сего времени был заключен сгусток энергии, действительно больше не существовала… Не существовало также огромного циклотрона его конструкции. Не существовало даже огромной, высотой в двухэтажный дом, железной арки электромагнита… Вместо всего этого на белом кафельном полу зала растеклась огромная лужа расплавленного металла, на поверхности которой, вздрагивая и пульсируя, как вздрагивает капля воды на докрасна раскаленной плите, точно вот-вот готовая сорваться с места и взлететь — лежало что-то… Это что-то, имевшее шарообразную форму и бывшее размером с яблоко, испускало свет, по сравнению с которым видимое солнечное сияние могло показаться не ярче простой свечи… Роллинг только успел заслонить руками глаза, как почувствовал пышащий из раскрытой двери, как от доменной печи, нестерпимый жар и разобрал запах дыма… В машинном зале загорелись все способные гореть предметы… Стремительно захлопнув двери, Роллинг закричал:
— Не теряйте времени… Бегите все как можно дальше!.. Взрыв может произойти каждую секунду!..
Ученые бросились врассыпную, теряя свои портфели и пенсне и поминутно спотыкаясь по пути к воротам… Пат оказалась, все же, только слабой представительницей прекрасного пола и, слабо ахнув, опустилась на руки подбежавшего к ней мистера Конвэя.
— Бегите же!.. — вновь крикнул им Роллинг.
— А ты?! — обернулся к нему Конвэй.
— Капитан не покидает корабля, старина. Беги, покуда есть время. Прощай…
— Тогда я остаюсь тоже… — решительно сказал мистер Конвэй.
— Болван! А она?.. — и Роллинг указал на Патрицию. — Беги столько — сколько можешь пробежать.
— Роллинг, не будь ослом!.. — взмолился Конвэй, — твоя гибель не принесет пользы и ей… А живой — ты единственный, кто, может быть, что-то придумает…
Роллинг пробормотал сквозь зубы проклятие и они побежали вместе…
Конвэй нес на руках Патрицию. «Плимуту» пришлось еще раз сослужить важную службу.
Они, уложив Патрицию, уселись в него, и он рванулся, как зверь, спасающийся от погони, по направлению холма, поросшего сосняком. По дороге они подобрали полковника
— Чтоб черт побрал эту вашу энергию, сэр! — сказал полковник Нортон.
— Я бы хотел того же, — ответил за Роллинга мистер Конвэй, — только черт ее не возьмет…
Глава XVII
АТОМЫ НАЧИНАЮТ СВОЕ СТРАНСТВИЕ
Последнее время в «Львиной гриве» по вечерам не играли на бильярде. Несколько завсегдатаев, в том числе и доктор Макдуф, собирались сюда только для того, чтобы посидеть и потолковать о последних новостях, приносимых радио, и обменяться впечатлениями о комете, которая теперь росла и увеличивалась прямо на глазах.
В этот вечер доктор Макдуф забрался в «Львиную гриву» ранее обыкновенного и сидел, просматривая газеты, обычно с большим опозданием приходящие в Сэкс-Ярд, угрюмо бормоча что-то себе под нос. Почитав довольно долго, он оторвался от газет и взглянул на большие старинные часы, украшавшие большую залу: они показывали ровно семь часов.
— Сэм! — заорал доктор. — Почему, дьявол вас возьми, вы не зажигаете ламп?
Сэм показался в дверях и недоуменно уставился на доктора…
— Смею думать, доктор, что еще рано зажигать лампы.
— Какой черт рано!.. Уже семь часов…
— Но ведь еще совершенно светло, доктор, — пролепетал Сэм, в свою очередь взглянув на старинное украшение залы.
— Значит, ваши проклятые часы врут. — И доктор Макдуф вытащил свою луковицу. Она, как и стенные часы, показывала ровно семь.
— Тысяча чертей! Но ведь теперь в семь часов должно быть совершенно темно…
Несколько озадаченные, доктор и Сэм вышли на улицу, где застали уже небольшую группу людей, тоже заметивших некоторые ненормальности с часами, и, задрав головы, смотрящих вверх. Небо было светлым, как если бы солнце только что село, но имело не характерный красноватый отблеск вечернего неба, а было каким-то зеленоватым. Один край его был заметно светлее, как бы указывая место, где опустилось необычайное зеленое солнце.
— Почему, однако, вечерняя заря горит не на западе? — вопросительно произнес кто-то.
— Что вы имеете в виду, тысяча чертей? — обернулся к говорившему доктор.
— Запад у нас вон где, доктор, а эта заря на юго-востоке…
— Это в направлении Норвича.
— Это пожар, — подал мысль длинный Том. — Горит Норвич…
— В голове у вас пожар, — обрезал его доктор. — Разве пожары бывают зелеными?
— Комета летит, — истерически взвизгнул женский голос.
— Закладывайте дрожки, Сэм… Мы поедем туда, — решил доктор.
По дороге к ним подсели еще несколько человек. Когда делегация Сэкс-Ярда добралась до Норвича, вернее, до холма, с которого открывался вид на Норвич, весь ее состав дружно, точно по команде, открыл рты и испустил удивленный крик…
Вся вершина холма была буквально запружена народом, и сдержанный гул голосов наполнял воздух.
Испуганное донельзя население Норвича покинуло свои дома и, захватив впопыхах кое-что из своего домашнего скарба, бросилось к этому холму, инстинктивно ища спасенья от неведомой опасности. Слышались женские причитания и плач детей. Зеленоватый, неживой свет, похожий на свет луны, но во много раз сильнее и ярче, освещал эту картину, бросая глубокие черные тени и придавая зловещий вид окружающим предметам. Было светло как днем, и в небе извивались и полыхали ленты сияния, подобного полярному. Казалось, зеленовато-голубое солнце упало в котловину Норвича и лежало на дымящихся еще руинах бывшей лаборатории Мэттью Роллинга. Ожидали каждую секунду взрыва, но прошло уже несколько часов, а его не происходило. Атомный шар продолжал спокойно лежать на пепелище.