Бунт Дениса Бушуева
Шрифт:
Бушуеву, как он сам часто говорил, «везло» на встречи. Начальник управления был тот самый Яков Петрович Наседкин, который когда-то возглавлял в Костроме контору Средне-Волжского управления и который помог Бушуеву в бытность его лоцманом уволиться с парохода «Товарищ». Год назад Наседкин получил повышение по службе, и его перевели в Горький. Он страшно обрадовался Бушуеву.
– Денис!.. Денис Ананьевич!.. – суетился маленький, курчавый Яков Петрович, не зная куда посадить земляка. – Да как же это?.. Ах, ты, бож-же мой… Какими судьбами?..
Бушуев тоже обрадовался встрече с земляком, но времени было мало, и он, выждав немного, заговорил о деле:
– Я, Яков Петрович, опять к вам с
– Да, бож-же мой, как же не помнить… Ведь лоцман ты был когда-то, Денис… то есть «вы»… – смутился Наседкин, морща колючее, всегда плохо побритое лицо. – А теперь вона – лучший наш писатель. Каждый волгарь, брат, тобой гордится. Недавно, брат, новый теплоход твоим именем назвали.
Он бы до вечера готов был разговаривать со старым знакомым, но Бушуев решительно перебил его:
– Яков Петрович, вот какое дело. Я опоздал на «Неву», она только что отошла. Еду в Отважное. Следующий – лишь завтра. А времени мне терять не хочется. Нет ли у вас свободного катерка догнать «Неву»? Я заплачу.
– Сиим моментом я это устрою! – снова засуетился Наседкин и схватил трубку телефона. – Порт дайте, пожалуйста. Третью пристань… Курочкин? Нет? Дайте Курочкина… Слушай, Курочкин, «Вьюга» у тебя где?.. Хорошо, не отправляй ее пока… Тут сейчас придет к тебе товарищ Бушуев… Ну да, тот самый… Так ты скажи Илюшке Назарову, чтобы догнал «Неву» и подсадил Бушуева. Человек, понимаешь, опоздал… Ладно, будет сделано. Не волнуйся…
Он положил трубку и повернулся к Бушуеву.
– Все в порядке, Денис Ананьевич. «Вьюга» у нас самый, брат, быстроходный катер, сто сил. В момент догонишь… Привет отцу-то, Ананию-то, не забудь передать от меня…
Когда Бушуев пришел на третью пристань, большой красавец катер, выкрашенный в красный цвет, уже стоял у причала, а механик Илья Назаров сидел у штурвала и дожидался пассажира. Погода была такая, какую сызмальства любил Денис: штормовой низовой ветер и солнце.
– Садитесь, товарищ!.. – еще издали крикнул механик, юркий, веснушчатый паренек.
Бушуев наспех поблагодарил начальника пристани Курочкина, вышедшего проводить знаменитого гостя, и прыгнул в катер. И в ту же секунду механик включил мотор.
– Катер Управления! «Нева» сразу вас возьмет!.. – крикнул, перекрывая стук мотора, Курочкин, полагая, что Бушуев не знает о том, что катер принадлежит управлению пароходства.
Илья дал полный газ. Нос катера мгновенно взметнулся вверх, из-под кормы вырвался пенистый бурун, и, взвыв, катер рванулся вперед, набирая скорость. Рассекая тяжелые свинцовые волны, он иногда подпрыгивал и смаху падал вниз, взметая каскады брызг. Чайки с криками понеслись за ним.
Бушуева охватила бешеная мальчишеская жизнерадостность. Он сбросил пиджак, засучил рукава клетчатой рубашки и слегка подтолкнул в бок механика.
– А ну-ка, хозяин, дай-ка мне…
– Нельзя, товарищ… Запрещено, – попробовал было запротестовать Илья, увидев, что Бушуев тянется к штурвалу.
– Ну, ну, давай, – улыбнулся Бушуев и, мягко отстранив механика, сел за штурвал.
Давно, очень давно его руки не касались отполированных человеческой кожей ручек штурвала, и, почувствовав их в своих пальцах, Денис ощутил то трепетно-грустное волнение, которое всегда рождается в человеке при встрече с чем-то давно забытым, но бывшим когда-то и дорогим, и милым. Механик сразу успокоился, увидев, что штурвал попал в надежные руки.
Город остался позади. Справа пронеслась парусная шлюпка. Слева, тяжело шлепая плицами, буксирный пароход «Красное Сормово» тащил караван барж. И все это – и бурная пенистая река, и голубой шатер неба над нею, и дымки пароходов, и зеленые веселые берега, с которых доносился запах цветущей черемухи, –
Через час Денис Бушуев догнал «Неву». Она выросла как из-под земли, едва только катер обогнул Семеновский перекат. Грустные размышления Бушуева мало-помалу развеялись и сменились, как это у него часто бывало, чувством радостного ощущения жизни.
На большой скорости он поравнялся с пароходом, сбавил газ и некоторое время шел рядом с «Невой». Уменьшенная скорость увеличила качку. Взмывая на гребни волн, катер с размаху падал в провалы, точно вздыхал и на какое-то мгновение исчезал за пенными стенами брызг, подымавшихся возле бортов. На верхней палубе «Невы» столпились любопытные пассажиры. Некоторые приветливо махали руками. Механик Илья дал сигнал: «Примите пассажира». «Нева» убавила ход.
Ольга с Аркадием Ивановичем сидели на верхней палубе, на корме. Здесь было не так ветрено. Они сидели рядом, слегка касаясь друг друга плечами и смотрели на нижнюю палубу. Там, среди канатов и троссов, на овальной корме, из-под которой вырывались буруны пенной желтоватой воды, ехали третьеклассники – колхозники и рабочие. Они лежали вповалку на палубе. Мужчины и женщины, молодые и старые – они занимались кто чем. Одни, сбившись в кружок, играли в карты, другие пили водку, закусывая ее воблой, третьи – просто лежали, задумчиво глядя на убегающие назад берега. Но все молчали и – слушали. Слушали двух певцов – молодого парня и пожилого мужика в поддевке, что сидели на чугунных кнехтах. Парень играл на гармони и запевал. Бородатый сосед его подхватывал низким и сочным голосом, закрывая глаза и слегка откидывая голову. Пели они удивительно стройно и выразительно. Пели песню, которой ни Ольга, ни Хрусталев никогда раньше не слыхали. В этой песне рассказывалось о молодой красной девице, полюбившей вольного казака-красавца, а казак тот оказался Стенькой Разиным, буйным главарем-разбойником, который и сгубил красну девицу.
…Ей-да, по-огубил он иё-ё,Да а-атаман лихой… –выводил парень рыдающим голосом.
На заре-то ле-е-ет…
Но и Ольга, и Аркадий Иванович плохо слушали песню – оба прислушивались к стуку своих сердец. И то напряженно-внимательное выражение их лиц меньше всего относилось к певцам. А когда певцы смолкли, Ольга порывисто и резко отодвинулась от Аркадия Ивановича.
– Хорошо спели… – задумчиво сказал Аркадий Иванович.