Бунт мужчинистов

Тенн Уильям

Но ничто не могло испортить хорошего настроения собравшейся в зале толпы. Наиболее сильно пострадавших развезли по больницам, тех же, у кого были лишь сломаны ноги или ключицы, под оглушительный хохот и довольно сальные шутки выволокли назад, в зал заседаний, для участия в голосовании. Каждую предлагаемую на суд делегатов резолюцию зал встречал единодушным, дружным ревом.

«ПОСТАНОВИЛИ: считать девятнадцатую поправку к Конституции Соединенных Штатов, предоставляющую женщинам всеобщее избирательное право, противоречащей их биологической природе, нравственным нормам и политическим основам нашего общества, и вследствие этого — главной причиной того кризиса, который переживает страна…

ПОСТАНОВИЛИ: предпринять надлежащие меры для оказания такого давления на законодателей по всей стране как избранных в соответствующие органы, так и добивающихся избрания, чтобы…

ПОСТАНОВИЛИ: рассматривать требования, высказанные делегатами съезда, официальным мнением, которое…

ПОСТАНОВИЛИ: исходя из вышеизложенного…»

В тот год должны были состояться промежуточные выборы в конгресс.

В связи с этим была разработана тактика борьбы мужчинистов за голоса избирателей для каждого отдельного штата, сформированы координационные комитеты по обработке молодежи, расовых меньшинств и различных религиозных групп. Каждому члену движения

был поручен определенный участок работы: добровольцы с Мэдисон-Авеню [5] все свои вечера посвятили составлению пропагандистских брошюр и буклетов, шахтеры Пенсильвании и хлеборобы Небраски выкроили субботы для агитации среди обитателей приютов для престарелых. Генри Дорсблад безжалостно понукал своих приверженцев, требуя от каждого еще больших усилий, заставляя вступать в предвыборные блоки как с республиканцами, так и с демократами, налаживать контакты с другими радикально настроенными политическими группами и партийными боссами крупных городов, развернуть широкомасштабную агиткампанию в организациях ветеранов и пацифистских группах. — Надо добиться успеха с первой же попытки! — увещевал он своих последователей. — Пока не проснулась оппозиция! Такая агрессивная тактика мужчинистов вызвала немалый переполох в стане политиканов всех мастей, однако большинство их предпочитало сохранять нейтралитет, избегая пока что занимать четко определенную позицию на той или иной стороне. Как всегда, женщины составляли большинство среди граждан, зарегистрировавшихся для участия в голосовании. Поэтому многие трезво мыслящие политики пришли к однозначному выводу: если выборы не будут фальсифицированы, то верх одержат женщины. Давление, оказываемое на избирателей мужчинистами, по мнению таких политиков, было весьма ощутимым однако оно вряд ли станет решающим фактором, определяющим исход выборов. И вот тогда-то вся страна и услышала голос Ханка-Танка, обратившегося к женщинам с просьбой — во имя собственного счастья — самим позаботиться о том, чтобы наконец-то закончилась и без того сверх всякой меры затянувшаяся студеная зима феминизма. Многие женщины, пришедшие его послушать, падали в обморок, до глубины души потрясенные одним уж тем, что самому Генри Дорсбладу собственной персоной приходится упрашивать их оказать ему любезность. Этот маневр дал возможность создать женские группы поддержки в качестве вспомогательных отрядов мужчинистского движения — группы «подруг гульфика». Количество их с каждым днем становилось все больше и больше. Женщины — кандидаты в конгресс — подвергались столь яростным нападкам со стороны своих же сестер по полу, что вынуждены были требовать особой защиты полиции, когда намеревались выступить на многочисленных уличных митингах. «Лучше бы тщательнее выглаживали рубашки своих мужей!» — кричали им женщины-мужчинистки. — «Поторопитесь домой — подгорает ваш ужин!»

5

проспект в Нью-Йорке, центр американской рекламной индустрии

За неделю до выборов Дорсблад бросил в бой бригады прямого действия. Группы мужчин, в котелках, с обязательным гульфиком спереди, спускались с крыш общественных зданий по всей стране и приковывали себя к расположенным снаружи фонарным столбам. Пока стражи порядка освобождали их от оков, которыми они сами себя связали, с помощью слесарных ножовок или газовых горелок, мужчинисты громкими голосами произносили нараспев новое воззвание: «Женщины! Отдайте нам свои голоса — и мы вернем вам ваших мужей! Нам для победы крайне необходимы ваши голоса — вам же нужно, чтобы мы победили! Женщины! Отдайте за нас свои голоса в день выборов!» «А где же, — язвительно спрашивали у них оппоненты, — ваша хваленая гордыня и чванливое высокомерие мужчинизма? Неужто в самом деле венцы Творения выпрашивают милостыню у слабого пола? О, какой позор!» Но приверженцы Дорсблада не обращали внимания на эти насмешки. Женщины обязаны сами вернуть право голоса, которое заполучили всякими правдами и неправдами. Только тогда станут счастливы они, станут счастливы их мужчины, а в мире восстановится порядок. Если же они не сделают этого по доброй воле, — что ж, как-никак, но более сильным полом всегда были мужчины. Им выбирать, как поступить в таком случае… Вот как раз на такой зловещей ноте начались выборы.

Добрая четверть новых членов конгресса была избрана на платформу мужчинизма. Другая, еще более многочисленная группа новоиспеченных конгрессменов, состояла из попутчиков и сочувствующих, которые все еще никак не могли определить, куда же все-таки дует ветер.

Однако мужчинистам удалось составить большинство в трех четвертях законодательных органов отдельных штатов и таким образом они располагали полномочиями ратифицировать конституционную поправку, которая лишила бы американских женщин избирательного права — как только законопроект об отмене поправки пройдет конгресс и будет предложен для ратификации в штатах. Взоры всей страны теперь были обращены к Капитолию. Каждый из лидеров, имеющих хоть сколько-нибудь существенное влияние в движении, поспешил в Вашингтон, чтобы своим присутствием усилить мужчинистское лобби. Туда же прибыло и неисчислимое множество их противников, вооруженных пишущими машинками и портативными ксероксами, чтобы помешать тому Рагнареку, который грозит гинекократии [6] . Довольно пеструю мешанину представляли из себя антимужчинистки и антимужчинисты — вторых было, естественно, гораздо меньше.

6

Рагнарек — «Гибель Богов», название светопреставления в древнегерманской мифологии, во время которого вместе со всем миром погибнет и первое поколение богов, после чего произойдет возрождение и обновление мира; гинекократия — такое государственное устройство, где вся полнота власти принадлежит женщинам

Были здесь и представительницы различных ассоциаций выпускниц колледжей, уже много лет безуспешно доказывавших друг другу свой приоритет в возрождении несколько подугасшего в середине двадцатого века феминистского движения, и редакторы либеральных еженедельников, с пренебрежением относившиеся к консервативно настроенным активисткам профсоюзного движения, которые, в свою очередь, не упускали случая, чтобы не высказаться весьма неодобрительно по адресу аскетичной внешности молодых мужчин со стоячими воротничками священников, и коренастые дамы с гневно сверкающими глазами, авторы столь любимых женщинами мелодрам, исходившие желчью и слюной при виде стройных и модно разодетых миллионерш, поспешивших вернуться из Европы домой для предотвращения кризиса. Респектабельные матроны из Ричмонда, штат Виргиния, шумно выражали свое негодование по поводу заумных и зачастую весьма фривольных шуток, отпускавшихся специалистами

по контролю за деторождаемостью из Сан-Франциско. Все они горячо спорили друг с другом, предлагали совершенно разные планы совместных действий, и единственным, что хоть как-то их объединяло было тайное восхищение своими бородатыми противниками с сигарами в зубах, в игриво заломленных котелках и с обязательными гульфиками впереди. Однако их многочисленность и разномастность заставила призадуматься многих законодателей: они производили впечатление подлинного среза населения Соединенных Штатов. Законопроект о передаче отмены девятнадцатой поправки на усмотрение законодательных органов отдельных штатов, как водится, сначала изрядно помурыжили в лабиринте многочисленных комиссий и подкомиссий, в состав которых конгрессмены всегда любили сплавлять особо рьяных буквоедов и любителей поковыряться в запятых — и все это время перед Капитолием без устали маршировали участники демонстраций, как в пользу принятия рассматриваемого законопроекта, так и против оного. От демонстрантов не отставали газеты, в конце концов занявшие ту или иную позицию — в зависимости, в первую очередь, от того, кому они принадлежали, хотя нашлось и несколько таких динозавров, которые почему-то продолжали ориентироваться на читательский корпус. Пожалуй, на всю страну одна только «Нью-Йорк Таймс» сохранила спокойную, беспристрастную тональность публикуемых в ней материалов, справедливо замечая, что конгрессу предстоит решить крайне трудный вопрос, и просила конгрессменов только о том, чтобы решение — каким бы оно в конечном счете ни было — оказалось бы правильным, несмотря на чье-либо давление. В сенате законопроект был принят совсем незначительным большинством голосов, после чего спущен в палату представителей. В день голосования по нему в нижней палате и мужчинисты, и их идейные противники с одинаковым пылом вымаливали пропуска на галерку, вырывали их у администрации зубами и ногтями. Адскопламенного Генри и его приспешников пропустили только после того, как они сдали в камеру хранения шпаги. А вот у их оппонентов пришлось отнимать силой контрабандным образом протащенный на галерку огромный четырехсекционный плакат с надписью: «Конгрессмен! Твоя бабушка была суфражисткой!» [7] . Несмотря на протесты многих законодателей, пытавшихся скрыть свое истинное отношение к решаемому вопросу с помощью тайного голосования, было принято решение о поименном голосовании. Процедура изрядно затянулась. Каждый ответ встречался таким хором громких стонов и одобрительных выкриков с галерки, что спикер, призывая зрителей к порядку, в конце концов сломал свой молоток и вынужден был отшвырнуть его в сторону. Соперничающие стороны шли буквально голова в голову, хотя мужчинисты все время чуть-чуть опережали своих оппонентов. В конце концов болельщики на галерке, лихорадочно прикинув соотношение сил, пришли к выводу, что не избежать тупика. Законопроекту не хватало одного голоса для необходимого большинства в две трети голосов. И вот тут-то и поднялся некий Элвис П.Борэкс, новоиспеченный конгрессмен от штата Флорида, первоначально заявивший о том, что воздерживается от голосования, и провозгласил во всеуслышание, что он все-таки надумал, кому отдать предпочтение.

7

суфражизм — движение за предоставление женщинам одинаковых с мужчинами избирательных прав

Атмосфера в зале накалилась до предела — все ждали, как именно распорядится своим голосом конгрессмен Борэкс. Женщины прижали к губам носовые платочки, самые стойкие мужчины тихо постанывали. Даже охранники, побросав свои посты, пожирали глазами человека, который решал судьбу всей страны.

На галерке поднялись на ноги трое: Адскопламенный Генри, Старина Шеп и седовласый Старина Пэп. Стоя локтем к локтю, они зловеще подняли правые руки и обхватили пальцами эфесы невидимых шпаг. Юный конгрессмен с побелевшим от страха лицом вглядывался в их застывшие в немом ожидании фигуры.

— Я говорю — нет, — едва слышно вымолвил он в конце концов. — Я голосую против законопроекта. — Поднялся невообразимый гвалт. Отовсюду раздавались свист, одобрительные аплодисменты, недовольные вопли. Охране палаты представителей, даже несмотря на ощутимую поддержку своевременно подоспевших охранников сената, пришлось изрядно потрудиться, очищая галерку от зрителей, заработав при этом от них немало тумаков. Но и зрителям крепко досталось: с десяток болельщиков оказались затоптаны насмерть, среди них и старик-вождь индейского племени чиппевеев, приехавший в Вашингтон, чтобы уладить кое-какие разногласия с правительством и забравшийся на галерку только для того, чтобы спрятаться от дождя. Конгрессмен Борэкс описал свои ощущения в телевизионном интервью.

— У меня было такое чувство, будто я гляжу в неожиданно разверзшуюся передо мной могилу. Я, правда, не мог проголосовать иначе. Уж очень просила меня об этом матушка.

— И вы не испугались? — спросил интервьюер.

— Еще как испугался, — признался Борэкс. — Но у меня хватило смелости.

Точно рассчитанный политический риск окупился сторицей. С этого дня именно Борэкс возглавил контрреволюцию.

3. КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ

Антимужчинистские силы наконец обрели как боевой лозунг, так и главнокомандующего. Когда движение мужчинистов приобрело такой размах, что тридцать семь штатов значительно смягчили в пользу мужей законы о разводе, десятки отчаявшихся было оппозиционных групп встали под знамя, которое поднял новоиспеченный конгрессмен от штата Флорида. Только здесь можно было не обращать внимания на упреки в «ползучем феминизме». Только здесь можно было выслушивать без страха такие прозвища, как «юбкострадатель», или такую совсем уже обидную колкость, как «маменькин сыночек». Двумя годами позже эта группа стала настолько сильной, что ей удалось добиться выдвижения своего кандидата в президенты от одной из главных политических партий. Впервые за несколько десятилетий на пост первого лица государства от антимужчинистов баллотировался мужчина — Элвис П.Борэкс.

Ознакомившись с результатами опросов общественного мнения и посовещавшись с ведущими стратегами партии, а также опираясь на собственное чутье и наклонности, он решил идти на выборы под знаменем чистого и святого образа Матери. Он не женился до сих пор, так он объяснял, потому что нужен был своей матери. Ей восемьдесят три года, она вдова. Что для него может быть более важным, чем ее счастье? Пусть вся страна в целом живет, руководствуясь принципом столь же непогрешимым, как библейские заповеди: «Мать разбирается во всем лучше всех».

Испещренные звездами фотографии хрупкой престарелой дамы появились по всей территории Соединенных Штатов. Когда Дорсблад презрительно фыркнул, отзываясь о ней, Борэкс ответил песней собственного сочинения, которая сразу же воспарила к высотам лидеров хит-парадов. Запись этой песни стала замечательным политическим документом, свидетельством необычайной живучести наших самых славных традиций. Слабенький, но искренний тенорок Борэкса поведал всему миру о тех глубоких чувствах, что владели его душой: