Бунт. Книга I
Шрифт:
Атаман вытащил из кармана красивое узорочье, положил на руки Алены, заглянул в ее голубые глаза.
– Ох, и глаза у тя, Алена!
Женщина, зардевшись, ответила:
– Что ты, Корнило, зачем мне узорочье?!
– Бери, бери, Алена, это от моей женки, она просила передать. Я-то стар уже женкам подарки делать.
Алена засмеялась, сказав:
– Говори, Корнило, женка-то твоя со мной ровесница! Видать, не больно ты стар, коли молодку около себя держишь!
Корнило от этих слов приободрился, расправил усы и оценивающе глянул на Алену, отметив
Алена вспыхнула и с обидой сказала атаману:
– Ты, Корнило, закинь думать, что я к тебе приникну по бабьему делу! Как бы лихо ни было, от Степана не откажусь, что бы он ни делал! Люб он мне! До самой смерти любить его буду! Он настоящий казак! Только он и может сирому и убогому помочь в беде. А такие, как ты, только шаровары носят, пристегнув саблю, все хитрят и выжидают. Может, за его добрую душу, прямоту и смелость люб мне мой Степушка.
– Да ты что, Алена, я ведь не хотел тебя обидеть! Так получилось. Ужбольно ты красива! Моей женке-то далеко до тебя! Вот и взыграла кровь! Ты уж прости меня, старого дурня! А вот насчет посулов с казаками подумай, – на прощание сказал атаман и не спеша вышел из дома.
– Ой, что-то задумал старый хитрец, – тихо сказала Алена, в оцепенении садясь на лавку.
11
Солнце стояло уже высоко, когда на острове Сарпинском, в лагере разинцев, началось оживление. Люди просыпались от тяжелого сна. У многих болели и кровоточили раны, ныли ссадины от ночной схватки.
Запылали костры. Казаки ставили на огонь походные котлы, готовя еду. Люди подходили к реке, чтобы смыть грязь, обмыть раны, одежду.
Разин проснулся раньше всех. Свежий, бодрый, одетый в алый кунтуш, отделанный бобровым мехом, стоял он в окружении есаулов, давая указания:
– Сегодня накормить всех до отвала, выдать по доброй чарке водки! А потом всем на круг. Будем решать, что делать дальше. А сейчас посылайте казаков выкатить со струга бочки с водкой.
– Пошли, ребята! Надо нам немного здоровье подправить! – весело сказал Якушка Гаврилов, подмигивая есаулам.
– Эй, Микита, – крикнул Леско Черкашин рыжему казаку, который хотел прошмыгнуть мимо есаулов. – Зови ребят! Бочки с водкой надо скатить со струга!
– Я мигом! – радостно крикнул тот и рысцой побежал к разинцам, сидящим у костров.
Вскоре у лодки собралась изрядная толпа. По мосткам скатывали бочки с водкой.
– Эй, Митрий, смотри не разлей, а то не хватит всем! – кричал рыжий Никита, обращаясь к седоусому казаку, осторожно скатывающему бочку.
Толпа казаков захохотала. А седоусый на то ответил:
– Я-то не разолью, не боись.
– Митрий, налей выпить чарку! – кричит казак, без рубахи и штанов, по колено стоящий в воде, стирая свои портки.
– В воде по горло, а пить просит, – с усмешкой ответил седоусый, ставя бочку и ловко выбивая пробку рукоятью сабли. Прозрачная
Подбежал есаул Якушка Гаврилов, закричал:
– Ты что, Митрий, тут устроил бражничество? – перевернул бочку набок, отверстием вверх. – Забейте новую пробку, – потребовал есаул.
Казаки мигом срубили небольшое деревце и выстругали что-то наподобие пробки. Якушка камнем забил её в отверстие и велел катить бочку к костру, где расположились его люди.
Затем стал стыдить седоусого:
– Эх ты, Митрий, Митрий, я-то на тебя надеялся, а ты не успел снять бочку – и давай хлебать водку!
А казак, успев уже изрядно выпить из шапки, захмелел и бессмысленно широко улыбался.
– Тьфу! – в досаде плюнул Яков, поняв, что говорить с ним бесполезно. – Не получишь больше, ты уже свое выпил!
– А мне ужо хватит, – ответил казак, икнув.
У костров, куда подкатили бочки с водкой, в котлах дымилось готовое варево: у кого уха из только что наловленной рыбы, у кого вареная баранина или похлебка из птицы.
Сотники поставили виночерпиев, строго наказав: более чарки не давать. Водку разливали, кому во что придется, а кто совсем не имел ничего, сразу же принимал вовнутрь. Прежде чем принять свою порцию, казаки широко крестились, и, опрокидывая чарку, довольно крякали. Потом шли к костру, где хлебали варево, весело переговариваясь.
– Эй, ты, куда лезешь, собачьи твои глаза! – кричит виночерпий. – Только что выпил и опять подставил. Да хоть бы кружку, а то ковш!..
– Что ты, браток! Я еще почти и не пил! – ответил здоровенный казак. – Принял я твою чарку, а она даже не согрела. Что пил, что не пил! Воду ты, что ли, разливаешь?
– Когда потчуют, и воду пей! – ехидно ответил виночерпий.
– Налей еще, браток! Мало, сам видишь!
– Добавь, а то батько осерчает. Он ему велел наливать в ковш! – зашумели у костра казаки.
– Ладно, давай посудину, – сдался виночерпий.
Казак подал ковш. Виночерпий, ворча, налил в посудину. Ефим широко перекрестился, выпил, вытерев рукавом губы, молвил:
– Вот это другое дело. Хоть зажгло, – и пошел к костру, где дружки уже приготовили ему полбарана.
Насытившись до отвала, одни казаки убирались в тень, дремали под кусточками, а другие, собравшись в группы, судили, спорили, гадая, что ж предпримет батько, третьи же сушили свою выстиранную одежду.
Вдруг застучали барабаны, и все услышали, как кто-то закричал:
– Казаки! Все на круг!
На бугорок у атаманова шатра поставили несколько бочек, воткнули длинное древко с атамановым бунчуком.
Казаки не спеша потянулись на круг. Многие выпили по две, а самые бойкие и по три чарки. Были они навеселе и подшучивали друг над другом.
– Глянь-ко, Илья, Алекся-то штаны потерял, без штанов вокруг куста бегает, – заметил седоусый Дмитрий.
– Придется бесштанным на круг идти, – хохоча, ответил виновник шутки Илья.
– Алекся, штаны-то на другом кусту висят, – подсказал, сжалившись над казаком, Дмитрий.