Бунтарь Иисус : Жизнь и миссия в контексте двух эпох
Шрифт:
Такой послепасхальный Иисус — то, кем он стал после смерти, — это Иисус христианского опыта и традиции. Этот Иисус говорит о себе на языке христологии, говорит о важности веры в него и о том, что он дает спасение. Но почти наверняка эти слова не восходят к Иисусу до Пасхи.
Подобные мысли некоторым христианам могут показаться опасными. По их мнению, это ставит под вопрос истинность евангелий и снижает роль Иисуса. Ведь евангелия утверждают, что Иисус произносил такие слова о себе, а если это не так, значит, евангелия не содержат истины? Такие сомнения порождены феноменом, который можно назвать «историческим фундаментализмом» или «фундаменталистской приверженностью фактам»: коль скоро эти утверждения не достоверны как исторический
Тут я хочу подчеркнуть, что свидетельство и убеждения отнюдь не тождественны фантазиям, преувеличениям или лжи. Когда мы читаем евангелия, используя историко-метафорический подход, мы не воспринимаем их как фантазию, преувеличение или обман, но видим в них свидетельство и веру последователей Иисуса.
Итак, вернемся к нашей главной теме, ко второму столпу современных исследований исторического Иисуса: к убеждению, что Иисус до Пасхи резко отличается от послепасхального Иисуса. Эти отличия крайне важны по двум причинам. Во-первых, если мы о них не подозреваем, то начинаем проецировать Божественные качества послепасхального Иисуса на Иисуса до Пасхи. В результате мы видим портрет нереального человека. Когда мы думаем об Иисусе до Пасхи как о божестве, Иисус становится «суперменом», непревзойденным героем, обладающим силами и познаниями, превышающими все, доступное человеку. И в результате мы недооцениваем Иисуса, нам трудно понять его как уникального человека. Как написал примерно тридцать лет тому назад южноафриканский специалист по историческому Иисусу Альберт Нолан: «Иисуса постоянно недооценивают… Когда мы лишаем его человеческих свойств, мы отнимаем у Иисуса его величие».[26]
Эти отличия важны и еще по одной причине. Они влияют на то, как мы воспринимаем задачи и цели Иисуса. Большинство христиан считают, что в основном Иисус говорил о себе: своей роли в Божьем замысле спасения мира, значении своей смерти и о том, как важно в него верить. Однако если историко-метафорический подход к Иисусу содержит истину и до Пасхи Иисус не говорил о себе, о ком и о чем же он говорил? Как я покажу в других главах этой книги, он говорил о Боге, о «пути» и царстве Божьем.
Но прежде чем я предложу вашему вниманию портрет Иисуса до Пасхи, нам надо рассмотреть третий столп — историко-метафорический подход к евангелиям. Это представление о том, что в евангелиях мы видим не только сочетание исторического воспоминания и свидетельства веры, но также сочетание воспоминания и метафоры. Этому вопросу посвящена следующая глава.
3. Евангелия. Воспоминание, метафора и метод
Современные исследования исторического Иисуса опираются еще на один, третий, столп: ученые понимают, что язык евангелий во многом носит метафорический характер. Если первый столп составляет утверждение о том, что евангелия сочетают воспоминание и свидетельство, третий — утверждение о том, что они сочетают воспоминание и метафору, что это историческая память в виде метафорического повествования, Иисус, оставшийся в памяти, наряду с Иисусом, о котором рассказывают, используя метафоры. Такой подход к евангелиям позволяет выйти за пределы буквального понимания и, что очень важно, подчеркнуть их метафорическую истинность. Метафоры и метафорические повествования могут передавать истину, независимо от того, насколько буквально изложены факты.
Когда мы говорим, что евангелия содержат воспоминания, смысл такого утверждения понятен: иногда они просто передают воспоминания первых христиан о том, что Иисус говорил или делал и что с ним происходило. Но смысл метафоры и метафорического повествования не так прост, здесь требуется разъяснение. Я использую слово «метафора» в самом широком смысле, существует более строгое
В том широком смысле, в котором я использую этот термин, метафорическое значение языка — это более-чем-буквальное, более-чем-фактическое значение. Я настойчиво говорю о более-чем-буквальном значении, потому что сегодня в западной культуре принято думать, что метафорический язык стоит ниже языка фактов. И когда человек впервые слышит о том, что библейское повествование носит метафорический характер, он часто реагирует так: «Вы хотели сказать, что это всего-навсего метафоры?» Но метафора — это преизбыток смысла, а не ущербный смысл.
С древних времен христианские толкователи Библии постоянно утверждали, что Священное Писание имеет метафорический смысл. И лишь в течение нескольких последних столетий некоторые христиане пришли к упрощенному пониманию библейского языка, сделав акцент на его буквальном и фактическом значении. Приверженность буквальному и фактическому пониманию евангелий часто порождает свою противоположность — скептицизм и отвержение со стороны тех, кто не может поверить в правдивость их повествования в буквальном смысле. Но есть третий путь за пределами жесткого выбора между буквализмом или его отвержением. Это такой подход к евангельскому тексту, когда мы видим в нем сочетание метафорического повествования с исторической памятью. Поскольку мысль о том, что язык евангелий во многом метафоричен, сегодня вызывает споры среди христиан, я начну с примеров, которые вряд ли вызовут у кого-либо возражения. При этом я преследую три цели: я хочу показать, что: (1) в евангелиях часто встречается метафорический язык; (2) важнее всего понимать их более-чем-буквальный смысл; и (3) такой более-чем-буквальный смысл не зависит от исторической достоверности.
Метафорический язык евангелий
Я начну с языка христологии. Мне придется говорить о достаточно очевидных вещах: я хочу показать его метафорический характер на примерах из Евангелия от Иоанна.
• Иисус — Свет миру. Иисус не свет в буквальном смысле слова, не свеча или светильник. Но метафорически о нем можно так сказать. Он свет во тьме, просвещение, откровение, тот, кто дает нам способность видеть. Это также свет в форме огня или пламени, как о нем говорит Евангелие от Фомы: «Кто вблизи меня, тот вблизи огня» (82).
• Иисус — Хлеб жизни. Разумеется, в буквальном смысле это не так. Но метафорически он «хлеб», пища, удовлетворяющая наш голод. Подобным образом он удовлетворяет нашу жажду: он не только духовная пища, но и «живая вода». Так что он действительно «хлеб» и «вино».
• Иисус — Врата и Путь. Но в буквальном смысле Иисус не является ни воротами овечьего загона, дверью или порогом, ни путем, дорогой или тропой. Но в метафорическом смысле он — врата, дверь, путь, дорога к новой жизни.
Вне всякого сомнения, эти выражения носят метафорический, а не буквальный характер. Что было бы, если бы кто-то их понял буквально? Но для христиан Иисус действительно в метафорическом смысле таков, как сказал Иоанн. Эти слова не содержат буквальной истины, но передают метафорическую правду.
Не только первые христиане употребляли метафоры, говоря об Иисусе, но его речь также была полна метафор. Похоже, он был склонен мыслить метафорически. Это показывают его краткие изречения.
• «Вожди слепые, оцеживающие комара и проглатывающие верблюда!» (Мф 23:24). Иисус не имел в виду, что они едят насекомых или верблюдов.
• «Предоставь мертвым хоронить своих мертвых» (Мф 8:22). Он не говорит о покойниках в буквальном смысле: очевидно, что покойники никого не хоронят, и весьма вероятно, что и те, кого они тут хоронят, относятся к живым.