Бунтарка
Шрифт:
Ужин стал настоящим спектаклем. Беседу поддерживали в основном Фанни и Александра, в то время как Клара и леди Пьюрфой молча исполняли роли радушных хозяек. Поведение сэра Томаса, с другой стороны, свидетельствовало о том, что он привык к своему положению хозяина дома. Он пил много вина, критиковал все, что стояло на столе, и в перерывах между одним и другим умудрялся без остановки говорить о своей величайшей страсти – разведении лошадей.
При обычных обстоятельствах Николас нашел бы эту тему чрезвычайно увлекательной. Но сейчас его гораздо больше интересовало
– После ужина вас ждет встреча с нашим дорогим преподобным Адамсом, – спокойно промолвила леди Пьюрфой в ответ на вопрос Александры о соседях Вудфилд-Хауса. – Он трудолюбивый молодой человек, целыми днями разъезжает по окрестностям…
– Он не приедет. Вчера прислал свои извинения.
Резкость слов мужа заставила Кэтрин добавить к своему тону умиротворяющие нотки.
– Вы, безусловно, правы, сэр Томас. Но сегодня утром он прислал второе письмо, в котором пишет, что обязательно заедет к нам на обратном пути по дороге в Балликлоу. Преподобный Адамс сообщил, что может наведаться к нам после ужина.
– И когда ты собиралась поставить меня об этом в известность?
– Я… я не думала, что это было…
– Я отправил к нему сегодня пополудни кучера с посланием. Проклятие! Знал бы, что он приедет, не стал бы понапрасну гонять человека. Ты в который раз сделала из меня осла. Черт побери!
– Прошу прощения, сэр Томас.
Наступило неловкое молчание. Даже Фанни перестала болтать.
– Видите, что я должен терпеть, сэр Николас? – Хозяин дома покачал головой и потянулся за стаканом. – Бестолковая, пустоголовая женщина. Вы полагаете, сэр, этот порок присущ всему виду, или мне просто не повезло?
Николас видел, что попыткой шутки бывший магистрат пытался замаскировать проявление своего крутого нрава, но Николасу было не смешно.
– Убедился на собственном опыте, сэр, что бестолковыми и пустоголовыми бывают не только женщины, но и мужчины. Причем в равной степени. Однако, учитывая, сколь милы и терпимы эти леди к нашим мужским недостаткам, нам не стоит слишком строго судить их за столь мелкие проступки.
– Тогда ладно… – Сэр Томас демонстративно прочистил горло и потянулся за следующей порцией вина. – Посмотрим, сэр Николас, продолжите ли вы петь эту песню после того, как проведете некоторое время в компании этих девчонок. Клянусь Богом, вы с ними хлебнете горя.
Пока подавали следующее блюдо, Николас скользнул взглядом по профилю сидевшей рядом Клары. Она еще больше побледнела. Затем он перевел взгляд на Джейн, сидевшую слева от матери напротив него, и понял, что пульс сильнее бьется у старшей сестры. Ее лицо пылало, и было видно, что она с трудом сдерживается. Леди Пьюрфой как бы между прочим положила ладонь на руку дочери. Старшая сестра сжала кулак и спрятала руку под стол.
– Мисс Пьюрфой, – обратился он к ней, – чем вы занимаете свой досуг в окружении столь прекрасной природы?
– Я… я… – начала Клара, но умолкла, осознав, что вопрос Николаса адресован
Старшая сестра не сразу нашлась с ответом, и, пока обдумывала его, Николас ее разглядывал.
Несмотря на строгую прическу и «шикарный» синяк под губой, лицо ее было живым. Красота Джейн отличалась от той, к которой стремился лондонский бомонд. За внешней оболочкой скрывались жизненная сила и естественность.
– По-моему, англичанке все равно, чем заниматься, будь то в Ирландии или в Англии.
– Судя по моим наблюдениям, женщины не всегда делают то, чего от них ждут.
– Вы, похоже, хорошо разбираетесь в человеческой натуре, сэр Николас, – отозвалась Джейн.
– Вас удивили бы те сцены, которые приходится видеть, когда берешь на себя труд оглянуться вокруг.
На ее щеках проступил легкий румянец.
– Мне ничего об этом не известно, сэр, но я знаю, что, когда доходит до удовлетворения любопытства наблюдателей, долг женщины – сочетать в разумных пропорциях то, чего от нее ждут, и то, что должно быть сделано. Если она достаточно осторожна в своих поступках, то наблюдатель ничего не увидит, кроме угодливости.
– Не хотите ли вы сказать, Джейн, что говорить нужно одно, а делать другое? – радостно спросила Фанни.
– Я так не думаю, мисс Фрэнсис, – мягко ответила Джейн. – Когда я слышу из чьих-либо уст мои собственные слова, они режут мне слух. Я только пытаюсь сказать, что даже в жестких рамках внешних приличий общества – ограничений, навешанных на женщину практически с рождения, – существуют свободы, которые можно развивать, и хорошие дела, которые можно делать. Хотя нам велят молчать. Но у нас есть голос, и нас могут услышать. Напрасно женщин считают беспомощными. Мы…
– Теперь вы понимаете, что я имел в виду, сэр?
Бывший магистрат бросил испепеляющий взгляд на старшую дочь.
– Джейн любит рисовать, – торопливо вмешалась леди Пьюрфой. – Она собрала целую папку своих работ.
– Правда? – воодушевилась Александра, подхватив тему. – Можно посмотреть? Я очень интересуюсь искусством.
Леди Пьюрфой бросила нервный взгляд в сторону мужа.
– Боюсь, ни одна из них не завершена полностью. Поправь меня, Джейн, если я ошибаюсь. Мы отправим вам одну из ее работ как-нибудь в другой раз. Клара – великолепная рукодельница, сэр Николас. У нее золотые руки. Она сделала чудную вышивку с видом Вудфилд-Хауса. После ужина я покажу вам и мисс Спенсер…
Николас утратил интерес к дискуссии и перестал слушать. Семья еще раз исключила старшую дочь из беседы. На лице Джейн отразился гнев. Николас перевел взгляд с леди Пьюрфой на ее мужа. Сэр Томас не скрывал своего желания выдать Клару за Николаса, однако Николас терпеть не мог, когда на него давили.
Хозяин поставил на стол пустой стакан.
– А теперь, сэр Николас, давайте потолкуем с глазу на глаз. – Жена тотчас же поднялась из-за стола и вышла. Ее примеру последовали и остальные. – Мы выкурим с вами по сигаре, пропустим по стаканчику бренди и обсудим кое-какие детали. Уверен, у вас есть ко мне вопросы.