Буревестник

Матвеев Николай Сергеевич

Таким встретил Ленинград Нельсона и его летчиков, приземлившихся прямо в городе, недалеко от Политехнического института. Здесь они провели несколько дней, привыкая к бесконечному дню — ведь в июне призрачно светятся белые ночи. Привыкали к обстановке, отдыхали, много времени отдавали влившимся в полк молодым летчикам.

Степанян ходил по городу, вглядывался в лица прохожих и размышлял о том, как ошибался враг, когда думал покорить этих бледных, исхудавших, но бесконечно сильных духом людей, даже не мужчин, привычных к мысли о смерти на войне, а слабых женщин, стариков и детей. Да, именно детей, которые переносили все тяготы войны наравне со взрослыми. В такие моменты Нельсон вспоминал свою семью, непоседливого сына, бесконечно родную и заботливую жену и своих стариков в далеком Ереване. Он представлял их здесь, среди ленинградцев, и ненависть к врагу жгучим комком подкатывала к горлу.

Как правильно выразил эту ненависть в своих стихах Константин Симонов! Нельсон даже выписал себе эти строчки:

Если ты фашисту с ружьем

Не желаешь навек отдать

Дом, где жил ты, жену и мать,

Все, что Родиной мы зовем. —

Знай: никто ее не спасет.

Если ты ее не спасешь.

Знай: никто его не убьет.

Если ты его не убьешь.

И пока его не убил,

Помолчи о своей любви.

Край, где рос ты, и дом, где жил,

Своей родиной не зови.

Замечательные слова! Степаняну даже казалось, что они написаны специально для него. Верно, врага надо уничтожать до последнего.

Наши войска начали активно наступать на Карельском перешейке, и тут в бой включились черноморцы. Они поддерживали десанты, высаживающиеся на островах в Финском и Выборгском заливах. Работа привычная, есть уже порядочный опыт на Черном морс — там уже не одни десант надежно прикрывали летчики подполковника Степаняна. И вот регулярно поднимаются с аэродрома в Куммалово летчики 47-го штурмового полка и наводят порядок на воде и в небе. Не отстает от наших и 8-й гвардейский полк, который также ведет свой славный путь от Черного моря. Как и везде, жизнь идет по строгому расписанию: полеты, отдых, опять полеты. Но в недолгие свободные минуты хочется как-то отвлечься от суровых будней войны. Поэтому так ценят тех, кто может как-то скрасить отдых. Всюду желанный гость баянист Коля Николаев со своим инструментом, настоящий праздник — приезд артистов, и всегда здесь рады тем, кто понимает юмор и шутку. Степаняна любили все — он никогда не мешал людям веселиться. Поэтому никто особенно не удивился, когда однажды возле места, где жили летчики Степаняна, взвился радостный и яркий фейерверк. Почти салют. Причем был и залп из многих «орудий». История фейерверка такова.

…Выдался на редкость тихий и спокойный день, когда почти нечего было делать, и все приводили в порядок свое нехитрое обмундирование, шутили, смеялись и забивали «козла». И вот кому-то пришла в голову идея сделать фейерверк. Лишний раз подтверждалась истина, что мужчины — это те же взрослые мальчишки. Несколько человек принялись старательно долбить стартовыми флажками дырки в земле. Потом туда аккуратно разрядили порох из нескольких сигнальных ракет. С изготовлением сложного устройства из бумаги, пороха и карандашей все приготовления были закончены. Немного поспорили, кому выпадет честь поджигать запалы, наконец, все страсти улеглись и по чьей-то команде разноцветные огни дружно взлетели в воздух и заплясали, разбрасывая яркие огненные брызги. Зрелище было, ничего не скажешь, впечатляющее! Но это еще не все. Кто-то умудрился поймать большого слепня и привязать ему за лапку на длинную нитку гильзу от папиросы. Получился настоящий, знакомый каждому летчику конус — длинный белый мешок, который на тросе тянется за самолетом и служит мишенью по время тренировки. Одуревший слепень начал медленно кружиться невдалеке от вспыхивающих пестрых огней, а целая группа возбужденных летчиков с упоением стреляла из пистолетов в мелькающий белый конус — гильзу. Все были настолько увлечены этим занятием, что не заметили прибежавшего на звуки пальбы командира. Степанян сначала немного понаблюдал за этим своеобразным развлечением, потом, когда все уже попробовали свою меткость, выстрелил сам, попал в конус и прекратил веселье. Злополучный слепень свечой взвился вверх, а Нельсон посмотрел ему вслед и серьезно сказал:

— Молодец! Прямо ас! Так конус вести не каждый сумеет.

Все дружно рассмеялись.

Таких беззаботных часов было немного…

Шел четвертый год войны. Советские войска, продолжая наступление, все ближе и ближе подходили к берегам Балтийского моря. Но враг не хотел отсту-иать, он, как клещ, впивался в каждый клочок нашей земли. Шли упорные, кровопролитные

бои.

«Заверяю, что доверие советского народа, доверие моих земляков — бакинских нефтяников, оправдаю с честью до конца, пока во мне бьется сердце…» — писал Степанян товарищам в Баку. А у него слова не расходились с делом. В Прибалтике хорошо знали Нельсона Степаняна не только летчики-балтийцы, но и ленинградцы. И если в самые первые дни, когда черноморцы только приземлились в Капорье и Кумалове, некоторым старожилам-балтийцам казалось странным появление на Балтике южан, закончивших войну на Черном море, то теперь такая мысль даже не могла бы и возникнуть. Именно перед 11-й Новороссийской дивизией была поставлена задача — уничтожить группу кораблей, базировавшихся в Нарвском заливе. Эти корабли мешали нашим тральщикам и катерам тралить мины в Финском заливе. Двумя последовательными налетами вражеские корабли были уничтожены. И снова среди отличившихся мы встречаем уже знакомые имена: дважды Героя Советского Союза Н. В. Челнокова, Героя Советского Союза Н. В. Пысина и, конечно, Героя Советского Союза Нельсона Степаняна.

21

Нельсон давно уже полюбил Балтику, еще с тех пор, когда он первый раз попал сюда, в эти такие непривычные для него края. Его тогда очень удивляло, что сосны растут рядом с морем возле пляжа с мягким песком. А когда светило солнце и море становилось голубым, почти как то родное на юге, Степаняну казалось, что это он сам лежал здесь на нежном, как пух, песке, подставляя свое тело целебным солнечным лучам. А когда узнал, что в Прибалтике лучшие курорты для детей, еще с большим вниманием стал прислушиваться и осматривать все кругом. «Кончится война, обязательно всей семьей приедем сюда отдыхать, — думал он. — Вот где Вилик побегает и покупается!»

Но все это были дальние планы, пока не очень-то реальные.

Между их осуществлением и сегодняшним днем лежала война, которую нельзя было перешагнуть, а предстояло пройти до конца, измерить своими шагами. Но даже если и идет война, человек остается человеком — он мечтает и надеется, иначе просто невозможно жить. И Нельсон мечтал о том, как кончится война, как он вернется к себе домой и потом они вместе с Фирой и, конечно, с Виликом поедут туда, где он воевал. Сначала в Крым, на ласковое Черное море, а потом сюда, на Балтику. Он тогда обязательно проедет по тем местам и скажет сыну: «Смотри, сынок, и запомни: здесь шла война и второй такой не должно быть…»

И вот сейчас, когда начались бои за Таллин, Степанян ведет свой полк на штурмовку. Он не рискует зря. Весь район изучен самым тщательным образом, известно, где окопался враг, каковы его силы. Нельсон умело использует рельеф местности и выходит на цель. Фашистские зенитки открыли бешеный огонь. В воздухе замелькали истребители противника. Бой завязался тяжелый. Но все старания врага отбить атаку были напрасны. Летчики точно находили свои цели и били по ним без промаха.

Это были уже не те летчики, что в сорок первом приняли на себя удар фашистских воздушных армад. За огневые годы они выросли, отшлифовали свое мастерство, получили новые грозные машины. Они научились воевать жестоко, расчетливо, хитро.

…Степанян заметил большой транспорт противника, торопившийся выбраться из порта. От его носа в обе стороны, как длинные седые усы расходились пенные дорожки.

Расстояние между ИЛом и транспортом стремительно сокращалось. Мозг работал четко и спокойно, отсчитывая, прикидывая, намечая точку, где бомбы должны соприкоснуться с кораблем, взорвать его, потопить. Пора! Расчет был безупречным. Транспорт в несколько тысяч тонн пошел на дно.

На обратном пути к аэродрому Степаняну вдруг подумалось, что он и его товарищи впрямь стали профессионалами. Но не они выбрали профессию уничтожения, ее выбрал за них враг, и они будут бомбить его и расстреливать до тех пор, пока он не будет разбит окончательно.

Еще несколько раз пришлось полкам Степаняна и Челнокова уничтожать в этом районе немецкие корабли, поддерживавшие наземные силы противника в районе Таллина.

И когда 22 сентября 1944 года Таллин был окончательно освобожден, в эту победу внесли свою долю и черноморцы. Они вообще уже давно перестали себя чувствовать «пришлыми» на Балтике. В боях, где все сражаются бок о бок, товарищество и дружба возникают быстро. Но особенно крепки эти чувства у тех, кто уже не первый год летал вместе. Фронтовая дружба не требует громких слов, она немногословна, как голос командира в шлемофоне. Именно такая дружба связывала Нельсона Степаняна с Николаем Челноковым, с Николаем Пысиным, с Ефимом Удальцовым, с Виктором Глухаревым, хотя вес они были разными и по возрасту, и по званию, и по должностям.