Буря Черского
Шрифт:
– Ты Иван Дементич уж извини, за камень-то твой окаянный, с этими окаменениями. Не успел я.
– Окаменелостями. Ничего страшного. Быть может, организуем туда экспедицию, отыщем еще.
– Ты это, коль нефрит воротил, возьми-ка подарок от меня, Мавре Павловне. Зеркальце вот, – торговец протянул Черскому резное зеркало на металлической подставке.
– Благодарю, Василь. Бывай. Удачи тебе.
– И тебе, товарищ мой ученый.
В закатных сумерках над Ангарой стелился туман. Белесым саваном был укутан бурелом на берегах. Едва различимый гудок паровоза, утонувший во мгле, напомнил мужчинам что где-то за непроходимыми холмами
– Окороком поужинаем, а седлом и всям остальным расплотимся завтра с лодочником, – мужчина вытер нож.
Остальные охотники кивнули.
Тарас был худым, но мускулистым и поджарым мужиком, возраст которого определить на вид было трудно. Светлые сальные волосы его свисали колтунами до самых плеч, лицо покрывала редкая растительность. Взгляд иссиня-серых глаз был холоден.
Костер потрескивал. Туман сгустился. Мужчины запекли мясо, обильно сдобрив его солью. Шкварчащие куски костровой передал всем остальным охотникам. Мужчины жадно вгрызались в горячее и истекающее жиром лакомство.
– Кости сохраним, передадим лодочнику ентому. Пусчай собаки грызуть.
– Чой ты печешься так об ентом лондочнике? – спросил приземистый бородатый мужичок, похожий на старичка-лесовичка.
– Мой рондственник он патамушта. Хаживали мы с ним по Вилюю не раз. Пушнину он как и мы добывал, когда моложее был.
– Коль ронственник, так бы сразу и сказал…
Вдруг из-за дальнего распадка послышался заунывный вой.
– У-у волчары проклятыя! – выругался один из охотников.
Мужики схватились за ружья, из костра подпалили факела.
– До нас не дойдуть, так и знайте. Костра убоються! – сказал другой.
– А коль стая? Голодному зверюге да при стае все нипочем. Тем паче при таком тумане они и костерка-то не спугаютса!
– Дедку мойого на Томи так и пригрызли! У тумане! – сказал лесовичок.
– Спокойно, – сплюнул Тарас, – как волчары приблизются, сразу жы стрельнуть из ружия надобно. Они и спугаютса.
Протяжный вой послышался с другой стороны.
– Стрельнуть надыть сейчас! – сказал лесовичок, взвел ружье и выстрелил.
– Рано! – прошипел Тарас. – Теперь коль подойдуть, так ничем их не спугнешь!
– Ха, сбежали ужыж!
Вой раздался совсем близко. Звери были со всех сторон.
Мужчины вскочили, встали спиной к костру, вытянули факелы, взвели ружья. Из тумана сверкнули глаза и тут же исчезли. Выстрел. Промашка. Волки выли и рычали в тумане, смыкая круг.
– Не стреляти, пока волчары не выскочиють! – крикнул Тарас.
Тем временем два из пяти ружей уже были на перезарядке, а пальцы поторопившихся стрелять охотников отказывались слушаться. Лесовичок просыпал порох мимо и выругался.
Волки выскочили бесшумно, всей стаей. Мужчины выстрелили, три волка полегли. Остальные продолжили
– Бей их! – кричал Тарас, орудуя ножом и факелом.
Лесовичка повалили несколько зверей и принялись терзать. Мужичок кричал что было сил, пока животные не разодрали его глотку. Мужики подожгли шерсть пары волков, те запылали как факелы и с визгом бросились в ночь, остальных охотники прирезали ножами. Парочка отпировавших лесовичком зверей успели сбежать.
Рассвело. Утреннее солнце пригрело так и не сомкнувших глаз мужчин. Лесовичок погиб, двоих покусали. Одного тяжело. Обрывками ткани охотники перетянули товарищу конечности, но тот был при смерти: бледный, с липкой испариной на лбу, впалыми ничего не видящими глазами. Он часто и поверхностно дышал. Рваные раны продолжали кровоточить, не смотря на повязки.
Один из охотников собрал ружье и сапоги лесовичка:
– Упокойвся с миром… захороним останки? – мужчина повернулся к Тарасу.
– Нам надобно идтить. Поевзд не ждеть.
– Исчо бы претасчить Митько до Листвяничного… – мужчины посмотрели на умирающего охотника.
– Его тоже оставить надобно, – сказал Тарас, – помочь ему никто не смогет. А нам надобно исчо волчьи шкуры содрать. Да и рубля нам больше достанецца.
Мужчины посмотрели на него осуждающе, но ничего не сказали.
К обеду охотники вскрыли тайный подпол у самого Лиственничного, вытащили пушнину, добавили сверху свежие шкуры волков и перенесли все добытое на двор лодочника.
– Таскаем быстрее! Опоздаим на поизд-то! – прикрикнул Тарас.
Старый лодочник получил мясо кабарги и сделал два рейса. Еще два раза на его лодке Ангару пересек сам Тарас, а крайний раз приплыл вместе с оставшейся пушниной и стариком. Распрощавшись с лодочником, они дождались своего паровоза, что шел из Верхнеудинска, потом быстро загрузились и отбыли. На закате добытчики меха и шкур были уже в Иркуцке.
Закончив все дела с разгрузкой, передачей и дележкой прямо при станции, Тарас прогулялся вдоль реки, перешел на другую сторону по понтонному мосту, минул людные кварталы центра, свернул у амурских ворот и вышел к месту злачному и по вечерам опасному: Подгорная улица расположилось у самого отшиба города, у Иерусалимской горы, где еще со времени Иркуцкого острога заложили жальник. Тарас не без труда отыскал обозначенную китайским дельцом избу, где на первом этаже располагался кабак, а в подвале, по слухам, опийный притон. Внутри было дымно, людно. Пахло прогорклым салом, хреном, рулькой и квашеной капустой.
Тарас огляделся. Кабатчик протирал стакан сальной тряпицей и недовольно зыркнул на нового посетителя. Замызганная девица разносила стаканы с пойлом завсегдатаям выпивохам. Двое бородатых мещан хорохорились перед расфуфыренными девками. Одинокий пьянчуга сидел поодаль. Еще трое осунувшихся мужчин не пили, а что-то промеж собой обсуждали и посматривали по сторонам. Во взгляде их было что-то волчье.
“Кодла” – подумал Тарас. Этих он обходил стороной. Когда-то и сам был вынужден якшаться с такими. Но долгое время средства ему были нужны чтобы ухаживать за больной матерью, а с различных контрактов наподобие пушнины и мускуса, рублей собрать можно было гораздо больше, чем с воровства и разбоя. Когда матери Тараса не стало, работать он продолжил, только уже исключительно на себя.