Буря мечей. Пир стервятников
Шрифт:
— При ссорах я пускаю в дело меч, кузен. Сейчас я беседую с дамой, только и всего. Скажи, женщина, — у Тартов все женщины такие же уродины? Жаль мне в таком случае ваших мужчин. Может, они вообще не знают, что такое настоящая женщина, сидя на своей скале?
— Тарт — красивое место, — взъерепенилась Бриенна. — Его называют Сапфировым островом. Советую замолчать, демон, не то я заткну тебе рот.
— Вот видишь, кузен, — она тоже грубит. Впрочем, стержень в ней есть, отдаю ей должное. Немногие мужчины осмеливались обзывать меня демоном в лицо. — (Хотя за спиной
Сир Клеос сконфуженно кашлянул.
— Леди Бриенна, без сомнения, переняла это у Кейтилин Старк. Старки не надеются победить вас с помощью мечей и потому пускают в ход ядовитые слова.
Меня они победили, дуралей со срезанным подбородком, подумал Джейме с тонкой улыбкой. Из тонкой улыбки собеседник может извлечь все, что ему угодно. Любопытно знать, верит сам Клеос в это свое дерьмо или просто заискивает? Кто перед нами, честный болван или подлиза?
Сир Клеос между тем нес свое:
— Человек, способный поверить, что рыцарь Королевской Гвардии может обидеть ребенка, не знает, что такое честь.
Значит, подлиза. Джейме сам был не рад, что сбросил тогда с башни Брандона Старка. Мальчик в итоге остался жив, и Серсея не давала брату покоя.
— Ему всего семь лет, Джейме. Даже если он понял то, что видел, мы могли бы пригрозить ему и заставить молчать.
— Я не думал, что ты…
— Ты никогда не думаешь. Если мальчик очнется и расскажет отцу, что он видел…
— Если, если… — Он посадил ее к себе на колени. — Если он очнется, мы скажем, что он лжет, что ему это пригрезилось, а в самом худшем случае мне придется убить Неда Старка.
— А как, по-твоему, поступит Роберт?
— Пусть Роберт делает, что хочет. В крайнем случае я объявлю ему войну, которую певцы назовут Войной за лоно Серсеи.
— Пусти меня, Джейме! — вскричала она, вырываясь.
Вместо этого он ее поцеловал. Какой-то миг она еще противилась, но потом ее губы раскрылись. Ему запомнился вкус вина и гвоздики на ее языке. По ее телу прошла дрожь. Он рванул ее шелковый корсаж, обнажив ее груди, и маленький Старк на время был забыт.
Неужели Серсея позднее вспомнила о нем и наняла человека, о котором говорила леди Кейтилин, чтобы мальчик уж никогда не очнулся? Если она хотела его смерти, надо было послать меня. Непохоже это на Серсею — полагаться на какого-то наемника, который, как и следовало ожидать, запорол все дело.
Ниже по течению восходящее солнце зажгло колеблемую ветром реку. Красный, глинистый южный берег был гладок, как наезженная дорога. С него в реку стекали большие и малые ручьи, и гниющие древесные стволы плавали у его кромки. На северном высились двадцатифутовые утесы, поросшие буком, дубняком и каштаном. Впереди показалась сторожевая башня, растущая с каждым ударом весел. Джейме задолго до того, как они поравнялись с ней, понял, что она заброшена — ее обветшалые стены обросли вьющимися розами.
Ветер переменился, и сир Клеос помог женщине поставить парус — треугольный, в красную и голубую полоску. Цвета Талли — наживут они с ними хлопот, если встретят на реке какой-нибудь ланнистерский
— Наш путь был бы намного короче, если бы ты отвезла меня к отцу, а не к брату, — заметил Джейме.
— Дочери леди Кейтилин находятся в Королевской Гавани. Я вернусь вместе с ними или не вернусь вовсе.
— Кузен, одолжи мне свой нож, — попросил Джейме.
— Ну уж нет, — насторожилась женщина. — Никакого оружия ты не получишь. (Она боится меня, даже скованного.)
— Тогда тебе, Клеос, придется самому меня побрить. Только голову — бороду оставь.
— Ты хочешь, чтобы я обрил тебя наголо?
— Все знают Джейме Ланнистера как безбородого рыцаря с длинными золотыми волосами. Лысый с грязной желтой бородой может проскользнуть незамеченным. Я предпочитаю быть неузнанным, пока нахожусь в железах.
Острота кинжала оставляла желать лучшего. Клеос отважно резал и пилил спутанные пряди, кидая волосы за борт. Золотые локоны плавали по реке, постепенно уходя за корму. По шее поползла вошь. Джейме поймал ее и раздавил на ногте большого пальца. Сир Клеос собрал и утопил еще нескольких, гулявших по оголившемуся черепу. Джейме смочил голову, Клеос окунул в воду нож и соскоблил остатки желтой щетины, а потом подровнял кузену бороду.
В воде отразился человек, незнакомый Джейме — не только лысый, но и состарившийся в тюрьме лет на пять, с похудевшим лицом, впалыми глазами и новоприобретенными морщинами.
К полудню сир Клеос заснул. Его храп напоминал брачную песню селезня. Джейме смотрел на проплывающий мимо мир — после тюрьмы каждая скала и каждое дерево казались ему чудом.
На берегу попадались хибарки на сваях, похожие на журавлей, но жителей не было видно. Птицы кричали на деревьях, кружили над рекой, и в воде порой мелькала серебристая рыба. Форель Талли. Джейме счел это дурным знаком, но потом увидел нечто худшее — очередное плавучее бревно оказалось мертвецом, обескровленным и распухшим. Его плащ зацепился за корни упавшего дерева — багряный цвет Ланнистеров, его ни с чем нельзя спутать. Может, это труп человека, которого Джейме знал?
Водные зубцы Трезубца — самый легкий путь для перевозки товаров и людей через речные земли. В мирное время им то и дело встречались бы рыбачьи челноки, баржи с зерном, идущие на шестах по течению, плавучие лавки, продающие иголки и ткани — может, попался бы даже ярко расписанный скомороший баркас с клетчатыми парусами ста разных цветов, неспешно плывущий от деревни к деревне, от замка к замку.
Но война сделала свое дело. Во встречных деревнях не осталось больше поселян. О рыбаках напоминали только пустые изорванные сети, свисающие кое-где с прибрежных корней. Девушка, поившая в реке лошадь, ускакала прочь, увидев вдали их парус. Около дюжины крестьян, вскапывавших поле около сгоревшей башни, проводили лодку тупыми взглядами и вернулись к работе, решив, что она не представляет для них угрозы.