Буря на озере
Шрифт:
— А-а, — явно преуменьшил свою миссию Шугалий. — Всякое бывает. Вот утонул у вас один на той неделе…
Хозяин хитро покосился на Шугалия: мол, задуривай головы другим, а мы не лыком шиты, — разве у нас в районе своей милиции нет, чтобы заниматься утопленником?
— Озеро у нас серьезное, — произнес он значительно, — а летом курортники наезжают. Туристы патлатые костры жгут, водки назюзюкаются и — в воду…
У нас утопленники — не диво.
Опровергнув таким образом версию Шугалия, он уставился на капитана, — что, мол, теперь запоешь? — но тот решил
— Ветврач у вас утонул, может, слышали? — спросил Шугалий.
Ничипор Спиридонович оживился.
— Знал его, хороший был ветеринар. Когда корова у меня заболела…
Болезнь коровы, очевидно, была событием в жизни дядьки, и он собирался обстоятельно рассказать о ней, но это не устраивало капитана.
— Странно… Вот вы говорите, что в бурю с озером не шутят… А ветврач это хорошо знал, в Озерске же родился…
— Мы и сами удивляемся. Бывает, неожиданно налетит ветер, может, и у него было такое цыганское счастье.
— Или лодка плохонькая.
— Поговаривают теперь про этот случай много чего, так слыхал, что делал лодку ветеринару Балега, а Балеговы лодки лучшие в Озерске. Я тоже хотел ему заказать, да дорого берет, черт бы его побрал, пришлось самому. Видели, какая красавица, Балеговой не уступит.
— Конечно, не уступит, — потешил его самолюбие Шугалий. — Ну, стало быть, до завтра…
Он ушел, чувствуя, что Ничипор Спиридонович провожает его долгим взглядом, небось жалеет, что загнул про рубль в час, старый воробей, на метр под землей видит, а тут не отличил капитана милиции от обычного курортника…
Эта мысль почему-то развеселила Шугалия, и он оглянулся: Ничипор Спиридонович действительно стоял у калитки и смотрел ему вслед. Шугалий махнул на прощанье только рукой.
Капитан миновал гостиницу и вышел на центральную улицу города. Официально Озерск назывался городом, однако был скорее городком — одноэтажный, весь в садах, с городским парком, как называли тут сквер с несколькими скамейками. Только на центральной площади трехэтажный универмаг с гастрономом внизу да несколько двухэтажных домов поблизости на нарядных асфальтированных улицах: райком партии, райисполком, разные районные учреждения и организации, в том числе и райотдел госбезопасности, где в шестнадцать часов у Шугалия была назначена встреча с лейтенантом Малиновским.
По указанию руководства лейтенант должен был взять в райотделе милиции материалы предварительного следствия по делу о гибели ветврача Андрия Михайловича Завгороднего. Согласно официальной версии, выдвинутой следователем милиции, Завгородний погиб на прошлой неделе в результате несчастного случая во время рыбной ловли.
Утром стояла тихая погода, ничто не предвещало бурю, и ветврач отправился на озеро. Очевидно, он так увлекся рыбалкой, что не заметил перемены погоды или надеялся, что буря будет кратковременной, но сильный ветер поднял большую волну, лодку раскачивало, и Завгородний, выбирая снасти или по какой-то другой причине, поскользнулся, ударился головой о сиденье или борт и потерял сознание. Лодка, став неуправляемой, перевернулась, и ветврач
Версия была подкреплена медицинской экспертизой. На затылке Завгороднего действительно обнаружена рана, но не смертельная. Ветврач был еще жив, когда очутился за бортом, — в легкие попала вода, значит, еще дышал, вероятно, пытался выплыть, но силы оставили его.
Что и говорить, убедительная версия, и никто не опровергал ее. Но через несколько дней после похорон сын ветврача, аспирант Львовского университета Олекса Завгородний, разбирая отцовские бумаги, нашел черновик письма. Точнее, не письмо, а только его начало, всего несколько слов на чистом кусочке бумаги:
«17 августа 1974 г. В областное управление государственной безопасности. Сообщаю, что я стал предметом…» — последние три слова зачеркнуты и вместо них: «в мой дом приехал…» Снова зачеркнуто, и с новой строки:
«У меня был весьма неприятный разговор, который, полагаю, должен заинтересовать компетентные органы. Во время войны…»
На этом письмо обрывалось. Видно, что-то помешало Завгороднему дописать его или он просто был слишком издерган, чтобы собраться с мыслями. Сунул его под бумаги в средний ящик письменного стола.
А на следующий день, в воскресенье, 18 августа, погиб на озере.
Это письмо и явилось причиной поездки в Озерск оперативного работника областного управления госбезопасности капитана Миколы Константиновича Шугалия.
До шестнадцати часов было еще достаточно времени, и Шугалий решил зайти в библиотеку. Чувствовал, что в Озерске придется задержаться, а заснуть без хорошей книжки не мог: что бы ни было, а должен почитать перед сном хоть четверть часа. Надеялся, что районная библиотека выписывает «Роман-газету», а в последнем номере помещен роман о сложной судьбе офицера, который через много лет встретился с немкой, — когда-то они любили друг друга, но жизнь разлучила их…
Библиотека помещалась на втором этаже старого дома, в ней было пусто, двое или трое подростков сидели в читальном зале, а библиотекарша стояла у окна и наблюдала за чем-то, должно быть чрезвычайно интересным для нее, потому что не оглянулась на скрип двери. Только когда Шугалий вежливо кашлянул, вздохнула и повернулась к капитану — посмотрела изучающим взглядом. Очевидно, знала всех своих читателей, вероятно, даже всех жителей городка; посещение незнакомца то ли заинтересовало, то ли обеспокоило ее, но она притушила блеск глаз, ни о чем не спросив, подошла к барьеру — стояла и смотрела молча, и бесцветные ресницы чуть-чуть вздрагивали.
Она не произвела впечатления на Шугалия. Тонкая, с продолговатым лицом и узкими бледными губами — может быть, они никогда не растягивались в доброжелательной улыбке, — библиотекарша смотрела сурово, будто стояла на страже всех своих книжных сокровищ и готова была своей узкой спиной защитить их от непрошеных гостей.
Шугалий несколько смутился под ее недружелюбным взглядом. Переступил с ноги на ногу, совсем как школьник, и спросил, могут ли в библиотеке выдать книжку человеку, попавшему в Озерск в командировку.