Буря на Волге
Шрифт:
— А вы почему знаете, что у него есть хлеб?
– спросил Чилим.
— А иначе зачем ему быть тут в это время?!
Повернув лодку к берегу, Маслихин крикнул;
— Здорово, отец!
— Здрасьте, — качнул лохматой головой старик и снова, опершись на толстую суковатую палку, начал смотреть, как мимо проносились быстрые струи Камы.
Маслихин вылез из лодки, сел рядом со стариком, стал свертывать цигарку.
— Ну как, отец, хлебцем мы тут не можем разжиться?
— А сколько вам? — Приподнял густые
— Да так примерно пудиков двадцать.
— На деньги вряд ли найдете. Вот если бы обменять на что, пожалуй, нашлось бы. А деньги... Что деньги? Все равно на них купить нечего.
— У пас барахлишко кое-какое есть.
— А ну-ко, покажите, — сказал старик, озираясь по сторонам.
Чилим с Маслихиным развязали свои узлы, начали вытаскивать привезенный товар. У старика глаза заблестели, забегали с предмета на предмет. А когда Чилим
вынул из мешка и раскинул па руках голубое платье, старик радостно воскликнул:
— Эх, вот это да! Моей Нюрке будет в самый раз. Рослая она у меня да здоровая. Прямо как царица будет в этом платье! Да тут у вас три семьи хватит одеть. А штанов нет?
— Как нет! Есть, и штаны, отец, только защитного цвета, — сказал Чилим, вытаскивая из мешка.
— Тоже хороши, — сказал старик, примеривая на себя, — Ничего, что защитные, теперь и бабы все в таких юбках щеголяют. Сколько за все чохом?
— Да так примерно пудиков двадцать надо бы, - сказал Маслихин.
— Нет, много, что ты, мил человек... Я торговаться не люблю, вот хотите за все пятнадцать?
— Маловато, отец.
— Ну, как же, делом-то говори?
— Вот так отец. Мы сбросим два, а ты накинешь три. Идет?
Долго молчал старик, видимо, подсчитывал в уме, как бы не промахнуться, и, наконец, согласился:
— Идет. Только придется подождать ночи, днем не вывезти, свои следят. Припасите мешки, чтоб после не путаться.
Посидел он еще немного на берегу, все оглядываясь по сторонам.
— Ну, я коль пойду. Ждите ночью, только не обманывайте.
— Вот еще! Да разве мы обманывать приехали за три-то сотни верст, - с обидой в голосе произнес Маслихин.
Старик ушел. Вечерело, Налетели черные тучи, заморосил дождь.
— Измочит нас, Васек, давай придумывать ночлег. Ты пробеги-ка по берегу, нет ли шалаша или землянки, — сказал Маслихин.
Чилим осмотрел поблизости берег и ничего не нашел.
— Давай вытащим на берег лодку, опрокинем вверх дном, вот нам и дом, — предложил Чилим.
Разостлали мешки и свой товар под бока, но заснуть так и не удалось, Дробно барабанил в дно лодки дождь, тихо шептались с берегом волны. А мысли кружились около одного вопроса: «Привезет ли старик хлеба?»
— Тпру! — раздалось па крутояре.
— Вставай, Васек, дедок приехал, — толкнул в бок задремавшего Чилима Маслихин.
— Эй, вы! Подлодочники! — крикнул с
I — Дышим, отец, дышим! — весело отозвался из-под лодки Чилим.
— Тащите барахлишко-то, да будем рассчитываться! Всю ночь лил. Наверное, вас до нитки измочило. Ну-ко, давайте одежонку-то пересчитаем.
— Да все тут, ничего не украли.
– Ну, нет, брат, без счету только дурак берет, — ворчал старик, считая вещи и проворно суя в свою котомку. — Теперь давайте свои мешки, прямо с телеги и пересыплем. Ровно восемнадцать пудов привез.
Пересыпав муку в свои мешки, Чилим с Маслихиным стали грузить их в лодку.
— Я поехал! — крикнул старик. — Желаю вам удачи! Но-о! — и телега затарахтела по луговой влажной земле.
...По волнам быстро скользила груженая лодка, уносимая течением. Мимо бандитского лагеря ехали ночью и по самой середине реки. Вдруг окрик:
— Эй, на лодке! Подворачивай к берегу!
— На-ка вот, — погрозил кулаком в темноту Маслихин, сильнее налегая на кормовое весло.
— А, сволочи, догадались! — долетали ругательства с берега.
Разбойничий лагерь остался далеко позади. Утром проехали Рыбную Слободу. Чилим радовался, что так удачно съездили. «Теперь семья будет надолго обеспечена», — думал он. Но встретившийся рыбак Мансур омрачил его радужное настроение, сказав, что вряд ли они проедут мимо Мурзихи:
— Там все лодки останавливают, хлеб отбирают и деньги не платят.
— Что будем делать? — в задумчивости спросил Чилим.
— Не тужи, ночью все равно проскочим, — успокоил Маслихин.
Завернули в заливину на островок, затащили лодку в густую чащу, стали дожидаться темноты.
— Ну-ка, айда, благословясь, — сказал Маслихин, когда окончательно стемнело.
Темной ночью действительно Мурзиху проплыли незамеченными. На рассвете уже подъезжали к лаишевской пристани. Держались левого берега. Но только путники поравнялись с пристанью — грохнул с берега винтовочный выстрел. В утреннем сумраке они увидели легкую лодку, пересекавшую им путь.
— Какого черта заставляете гнаться за вами! Оглохли, что ли? — ругался в лодке человек, держа винтовку наперевес, — Поворачивай к пристани!
— Ну, брат, попали, — ворчал Маслихин, поворачивая лодку.
— Выгружайте все! — скомандовал начальник караула. — Кто такие? Куда пробираетесь?
— Голодающие, едем в Казань...
— Ваши документы?
Начальник прочел поданные удостоверения и крикнул:
— Липа!.. Оставляйте здесь все и можете идти!
— Никуда я не пойду, пока обратно все не получу! По какому такому праву вы отбираете хлеб? У нас дома семьи подыхают с голоду, — заспорил было Чилим.
— Не ерепенься, вот комиссар приедет, покажет тебе право, — предупредил строгий начальник караула.