Буря в Эдеме
Шрифт:
— Нет, Ян, ты ошибаешься. Я не хочу, чтобы в моей жизни было что-то такое, что вызывало бы у тебя отторжение. Кроме того, этот Завала оказался отъявленным негодяем. Он проклинал все на свете: меня, свой фотоаппарат, освещение, своих помощников. Он кричал на всех, размахивал руками, выкурил шесть сигарет с марихуаной, бил…
Услышав эти слова, Ян резко сел на постели. Его глаза гневно сверкали, а ноздри раздувались от ярости.
— Марихуана? Бил? Кого бил?
— Успокойся, — сказала она нежно, поглаживая его волосы. Ей было очень приятно, что муж готов броситься на ее защиту. — Он бил кулаками по стене. Все это так глупо и бессмысленно, что
Она прижала его к подушке, все еще теребя пальцами его волосы. Темные пряди его волос обвивали ее пальцы, как тончайший шелк.
— Но ты же, надеюсь, не собираешься навсегда расстаться со своей работой? — озабоченно спросил он. — Ты что-то сказала о другой работе, которую предложил твой агент.
— Ну, в общем, да, — нехотя протянула она, не зная, как он отнесется к этой новости.
— Ну так скажи мне, что это за работа.
— Журнал “Лайф” ищет беременную женщину, чтобы проследить с помощью фотокамеры все стадии беременности — от самой начальной до рождения ребенка. При этом за съемками будет наблюдать целая команда врачей. Они хотят создать своеобразный фотодокумент всех стадий беременности — от начала развития плода до рождения ребенка.
— Ты хочешь сказать, что мой сын появится в журнале “Лайф”? — просиял Ян.
— Значит, против того, чтобы твоя жена позировала обнаженной, ты возражаешь, но при этом ничего не имеешь против изображения обнаженным своего сына? Да и кто тебе сказал, что у нас будет именно сын?
Он весело рассмеялся и еще крепче прижал ее к себе:
— Мне, пожалуй, нравится идея, что вы оба станете знаменитостями. Но прежде я хотел бы поговорить с теми людьми, которые будут заниматься этим проектом. Ты ни в коем случае не должна подвергаться опасности.
— Да я и сама не пойду на это, если будет хоть малейшая опасность для ребенка. Либо это будет семейный проект, либо не будет никакого.
— Я никогда не буду вести себя столь категорично. Шей, — пообещал Ян, обнимая жену. — Клянусь тебе. Ты когда-то сказала, что не можешь подавлять в себе стремление к привычной работе. Я не буду настаивать, чтобы ты это делала.
— А я обещаю; что впредь никогда не буду вести себя как упрямый испорченный ребенок, — ответила Шей. — Я буду обсуждать с тобой каждый свой шаг и всегда буду прислушиваться к твоему мнению. — Она прильнула (щекой к его волосатой груди. — Ты был прав насчет меня, Ян. Прав с самого начала. Я действительно играла роль. Мне хотелось быть свободной и беззаботной, потому что я чувствовала себя незащищенной и не понимала, что я собой представляю как личность. Мой отец стремился выработать у меня бунтарский характер. У него была дьявольская склонность провоцировать меня на дерзкие шалости. Фактически он поощрял мое скандальное поведение. А мать всегда хотела сделать из меня настоящую великосветскую леди и осуждала все мои выходки. — Шей задумалась, а затем продолжила:
— Я оказалась между двух огней. Но так получилось, что мне было гораздо легче быть дерзкой и тем самым ублажить отца, чем быть благовоспитанной девочкой на радость матери. Поэтому я никогда не чувствовала себя цельной натурой. Я как бы состояла из двух частей, которые постоянно враждовали между собой. И только твоя любовь помогла мне избавиться от противоречивой раздвоенности.
— Я уже говорил тебе о том, что люблю все грани твоей сложной личности, — попытался возразить ей Ян.
— Ты очень великодушен
— Думаю, особенно после этой жуткой недели, что именно так и будет, — охотно согласился с ней Ян. — Ты проявила весьма незаурядные организаторские способности. — Он провел пальцем по ее хрупкой ключице. — Ты Очень понравилась всем, Шей.
— Я счастлива, что это так. Но все это я делала не ради себя, а ради тебя.
— Сколько раз на этой неделе я слышал похвалы в твой адрес! Люди восхищались тем, как ты умело и быстро действовала. Об этом мне говорили все — от начальника пожарной команды до пострадавших. Никто не сказал ни одного плохого слова. — Он слабо улыбнулся и провел кончиком пальца по ее губам. — Кроме мистера Гриффина. Он видел, как ты пнула ногой печь и выругалась из-за того, что она никак не разгоралась.
— Это все выдумки! — возмущенно воскликнула Шей и спрятала лицо на его груди. — Неужели я действительно пинала ногой печь и ругалась? Что-то не припомню такого случая.
Он недоверчиво хмыкнул:
— При этом мистер Гриффин признался, что ты была вне себя от ярости. — Он взял жену за подбородок и повернул лицом к себе. — Когда все это закончится, ты можешь быть причислена к лику святых.
— Ты хочешь, чтобы я стала святой? — игриво спросила она, прижимаясь к нему грудью и теребя губами его соски. — Все время?
— Нет, только на людях, — ответил он, улыбаясь. — Но я бы предпочел, чтобы в постели ты оставалась грешницей.
— А ты будешь восхищаться грешницей? — спросила Шей и прикоснулась к его коже розовым языком, как бы желая продемонстрировать очередное проявление своей греховности.
— Именно об этом я сейчас и думаю, — тихо сказал он. " — И прихожу к выводу, что всегда буду восхищаться тобой.
Быстрым движением руки он отбросил в сторону одеяло и повернул жену на спину. Он не спеша осмотрел ее с ног до головы, изучая каждую черточку ее лица, каждый изгиб тела.
— Я, никогда не забуду, как выглядело твое лицо, когда я впервые увидел его в зеркале ванной комнаты, — сказал он, осыпая ее поцелуями.
— — А я никогда не забуду того, что я увидела перед тем, как ты повернулся ко мне… Это было первое, что я увидела, и я ничуть не жалею о том, что познакомилась с тобой именно таким образом.
Она провела рукой вдоль его тела и без труда нащупала то самое, что увидела тогда в ванной. Ян вытянулся и застонал от удовольствия, что вызвало у нее новый прилив анергии.
— Ты бесстыдная женщина, — шутливо сказал он. — Ты пытаешься воспользоваться слабым и беззащитным человеком.
— Да, и не скрываю этого, — подтвердила она, продолжая ласкать самую чувствительную часть его тела и доводя его до исступления.
— Даю тебе сорок лет, чтобы ты прекратила это безобразие, — дрожащим голосом прошептал он. Когда он прикоснулся языком к ее уху, она выгнулась дугой и слабо застонала, требуя продолжения его нежных ласк.
Через секунду их губы сомкнулись в бесконечно долгом поцелуе, который показался им более страстным и более сладким, чем все предыдущие. Он почувствовал в своем рту ее мягкий и очень теплый язык и ответил ей тем же, доводя себя и ее до края блаженства.