Буря Жнеца
Шрифт:
После Малаза Четырнадцатая Армия претерпела серьезные изменения. Десятки колдунов, ведунов, шаманов, гадателей и знахарей из всех частей были объединены в структуре, позволяющей сделать магию основным способом связи между легионами. Все взводные маги морской пехоты (кстати, в ее число теперь включили больше саперов и тяжелых пехотинцев) были научены некоторым ритуалам обращения с Мокра. Иллюзии, позволяющие скрыть людей, заглушить звуки, исказить запахи.
Всё это говорило Кенебу: она знает. «Знала с самого начала. Знала, куда мы идем, и планировала свои действия. Но
Он предпочитал считать обычным везением столкновение флота с двумя эдурскими ладьями, отбившимися от своих сил после бури. Слишком поврежденные, чтобы удрать, корабли были захвачены морпехами. Бой вышел тяжелый – загнанные в угол Тисте Эдур отчаянно сражались, хотя были полумертвыми от голода и жажды. Офицеров удалось взять живыми, но только после того, как все воины были покрошены на кусочки.
Допрос эдурских офицеров превратился в кровавую пытку. Но судовые журналы и карты дали гораздо больше сведений, чем пленные. «Да, странная началась кампания. «Странная» – слово слишком мягкое. Тисте Эдур действительно нападали на нашу империю – или на то, что было нашей империей – и целиком вырезали народы, находящиеся под ее номинальным покровительством. Но разве это не проблемы Лейсин?
Адъюнкт не отказалась от титула. Помощница. Для кого? Женщины, сделавшей все от нее зависящее, чтобы убить Тавору? И вообще, что стряслось той ночью в Замке Обманщика? Свидетели мертвы – кроме самой Таворы и Императрицы. Т’амбер. Калам Мекхар – боги, эта потеря словно прокляла всех нас».
Кенеб заподозрил уже тогда – и продолжал подозревать сейчас – что все беспорядки в Малазе были спланированы в ходе беседы Лейсин и ее преданной помощницы. «Но Тавора почти умерла там, перед причалами. А что с Каламом? Неужели даже Тавора Паран оказалась недостаточно хладнокровной, чтобы наблюдать за избиением виканов. Она не захотела питать имперскую ложь чужими жизнями. Так, что ли?
Но Лейсин уже проделывала подобное. С Даджеком Одноруким и его Войском. В тот раз сделка включала уничтожение Сжигателей Мостов – по крайней мере, так это выглядело. Значит… почему бы нет?
Что произошло бы, если бы мы вышли в город? Прошли маршем, убивая каждого треклятого дурака, решившего встать на дороге? Если бы мы всей силой поддержали Тавору в Замке?»
Гражданская война. Он знал ответ на свои вопросы. Он месяцами думал и передумывал, но не мог изобрести другого ответа.
Неудивительно, что всё это вгрызлось Кенебу в кишки. Он знал, что не одинок в своем недомогании. Блистиг больше ни во что не верит, в том числе в самого себя. Кажется, его глаза отражают призрак будущего, ведомого лишь ему одному. Он ходит словно живой мертвец – тело отказывается принять то, что разум счел неколебимой истиной. И еще они потеряли Тене Баральту и его Алых Клинков. «Хотя, может быть, это не самая большая трагедия. Да, если подумать хорошенько… круг приближенных
– Мы ожидаем приказаний, Кулак.
Заморгав, Кенеб поднял голову и увидел, что прибыла капитан. «Стоит – ждет – сколько уже?…» Он скосил глаза на сереющее небо. «Дерьмо…» – Отлично. Мы идем вглубь леса, пока не найдем сухую землю.
– Слушаюсь.
– О, капитан. Вы уже выбрали мага?
Глаза Фаредан Сорт на мгновение сузились; в тусклом белесом свете угловатые черты ее лица казались еще более резкими. Она вздохнула. – Думаю, да, Кулак. Из взвода сержанта Жима. Клюв.
– Его? Уверены?
Женщина пожала плечами: – Его никто не любит, так что вы не будете особенно горевать о потере.
Кенеб подавил вспышку раздражения. Произнес ровным тоном: – Ваше задание не походит на миссию самоубийцы, капитан. Я не особенно верю, что магическая система связи будет работать. Едва часть взводов потеряет своих магов, все порвется на части. Тогда вы окажетесь единственной ниточкой между подразделениями…
– Если найдем лошадей, – прервала его она.
– Тоже верно.
Она долго смотрела на него и наконец сказала: – У Клюва есть умение выслеживать. Особенного вида. Он говорит, что чует магию. Это может облегчить нахождение наших солдат…
– Очень хорошо. А теперь пора выдвигаться вглубь суши, капитан.
– Да, Кулак.
Некоторое время спустя сорок и один солдат командного отряда Кенеба вступили в сражение с топкими озерцами черной, вонючей воды. День выдался жарким. Мошки вились голодными тучами. Никому не хотелось говорить.
«Никто из нас ни в чем не уверен. Точно. Найти Тисте Эдур – поработителей здешней земли – и истребить их. Освободить летерийцев. Они восстанут. Да, начало гражданской войны. От которой мы сбежали из Малазанской Империи.
Странно, что нам выпало принести чужому народу то, от чего мы пытались избавить свой.
Моральное основание столь же прочное, как это вязкое болото. Нет, мы не чувствуем себя счастливыми, Адъюнкт. Совсем нет».
Клюв обо всем этом ничего особенного не знал. Фактически он готов был признать, что ни о чем ничего особенного не знает… кроме, разве что, магических плетений. Он твердо знал лишь одну вещь: его никто не любит.
Он оказался на поводке у жутковатой женщины – капитана; это может плохо кончиться. Фаредан Сорт напоминала ему мать, старавшуюся быть мудрой, что означало попытки уничтожения на корню всяческих его «греховных помыслов». Самое обидное – он никогда ни не помышлял ни о чем особенно «греховном». Почти никогда. Но она, в отличие от матери, хотя бы не стращает его каждый миг. Уже хорошо.
«Я рожден глупым сыном весьма богатых и благородных родителей». Первые слова, с которыми он обращается ко всем встречным. А затем добавляет: «Потому и сделался солдатом. Чтобы оказаться среди равных по уму».