Буржуа
Шрифт:
В виде дополнения к этому замечательному описанию я добавлю только, что Голландия слыла в то время образцовой страной, в особенности также благодаря культивированию мещанских добродетелей и развитию отчетности, — факт, в обоснование справедливости которого я привел уже ряд показательных свидетельств.
И что сталось с этим развитым капиталистическим духом? Отдельные составные части его — именно упомянутые в конце — остались; другие зачахли или совершенно исчезли. Уже в течение XVII столетия уменьшается воинственный дух, который в прежние времена придавал характерную черту всем морским предприятиям; в XVIII столетии затем все более и более съеживается и предпринимательский дух: буржуа, правда, не «феодализируется», как в других странах, но — как бы это можно было охарактеризовать — он подвергается ожирению. Он живет на свою ренту, которую ему доставляют, хотя он и сидит
Совершенно различную эволюцию проделал капиталистический дух в каждой из трех частей Соединенного Королевства: в Ирландии, Шотландии и Англии.
Ирландия почти исключается из ряда стран с капиталистической культурой. Никакая другая страна не была доныне так мало затронута дыханием капиталистического духа, как Ирландия. Поэтому ее судьба нас в этой связи далее не интересует.
В Англией мы уже часто встречались в течение этого исследования: мы видели, как в XVI столетии прорывается сильный предпринимательский дух, порожденный страстью к приключениям и стремлением к завоеваниям, и как бы основывает героическую эпоху капитализма в стране. Мы видели землевладельца в процессе превращения его в капиталистического предпринимателя. Мы пережили бурный период спекулятивного грюндерства всякого рода предприятий в конце XVII и начале XVIII в. Мы узнали, как к концу XVIII столетия развились до пышного расцвета мещанские добродетели и отчетность, что они сделались образцовыми для остальных стран, таких, как Германия и Франция. И мы знаем, что современный индустриализм имеет свою колыбель в Англии — с конца XVII столетия, а в особенности с объединения обоих королевств со стороны развития, проделанного капиталистическим духом в соседней стране — Шотландии.
Ни в одной стране мира не происходит его зарождение таким странным образом, как в Шотландии. Ничто не может более изумить того, кто занимается вопросами возникновения капитализма, как тот совершенно внезапный способ, каким, буквально точно взрывом, начинается расцвет капиталистического духа в этой стране и вдруг непосредственно вполне распускается, как цветок Victoria regia за ночь, одним ударом.
До XVII столетия шотландцы, как мы видели в другом месте, вели довольно жалкую торговлю с соседними странами почти без собственного судоходства. Капитализмом они оставались мало затронуты. В течение XVII столетия в этом состоянии хозяйственной жизни немногое изменилось. Напротив, они пережили необычно сильный религиозный подъем вслед за реформацией. И тут, к концу XVII в., происходит этот внезапный порыв неукротимого стремления к наживе и предпринимательского духа. Это нам подтверждают слишком много достоверных свидетелей, чтобы мы могли сомневаться в самих фактах. Вот некоторые из свидетельств (202).
«Вскоре после революции пламенные чувства (the ardent feelings) шотландского народа отклонились из своей прежней колеи религиозных распрей и воинственных интересов в направлении коммерческих предприятий», — пишет Бёртон. Под 1699 г. Бёрнетт отмечает в «Истории моего собственного времени»: «Люди высокого и низкого состояния были тогда в Шотландии одушевлены желанием вести дела» (desirous of getting into trade). В 1698 г. Флепер оф Сальтун пишет: «Никем не принужденные, а напротив, вследствие непредвиденной и неожиданной перемены национального духа (be an unforessen and unexpected change of the genius of this nation), все их мысли и склонности, как будто бы они были объединены и руководимы высшей силой, направились на дела». Пуританское духовенство было в ужасе. Пасторы стояли беспомощно на берегу, как курица-наседка, смотрящая, как уплывают утята. В 1709 г. пастор Роберт Уор-доу выражает в своих письмах воззрение, что «грех нашей слишком большой приверженности к хозяйственным делам (our too great fondness for trade), идущей так
Что это был за дух, который тут внезапно прорвался, это мы уже выяснили в другом месте. Что он сильно способствовал высшему расцвету капитализма, который Англия и Шотландия переживают с середины XVIII в., совершенно несомненно.
Каков же был дальнейший ход развития капиталистического духа в этих странах? Каким представляется нам его образ в настоящее время, если мы сравним его с той картиной, которую являют другие страны, как, например, Германия?
Здесь свидетельства всех знающих и способных судить людей сходятся в том, что Англия ныне вступила в состояние «капиталистического расслабления» (203). Оно выражается именно в следующих чертах:
1. Рациональное ведение хозяйства перестало быть абсолютным и обязательным. Английский предприниматель не проделал того прогресса, который мы наблюдаем у немецкого: он не взял на службу себе техническую науку. Он отстал в технической области; применение новейших методов часто объявляется в Англии невозможным; при поставке сырого материала он опускает испытание в лаборатории и вполне полагается на имя фирмы-поставщика; он гордится своими устарелыми моделями машин, вместо того, чтобы бросить их на свалку старой железной рухляди.
Об аналогичной иррациональности или традиционализме в области торговли сообщает Синяя Книга от июля 1897 г.: «Немцы доставляют свои товары покупателю, в то время как британский купец ждет, чтобы покупатель пришел к нему». Британские агенты и коммивояжеры живут на слишком широкую ногу. Англичанин часто делает упаковку слишком тяжелой и солидной, а иностранец, напротив, легкой и удобной. Англичанин пренебрегает не зависящим от качества «finish'em»63 в особенности у более дешевых товаров и более низких сортов. Он требует платежей и не считается с нуждой в кредите своих заморских клиентов. Он пренебрегает рекламой. Английские товары часто слишком хороши и слишком дороги. Англичанин навязывает свой вкус рынку; он часто поставляет либо так, как он это считает нужным, либо совсем не поставляет.
Наблюдается также в известной степени окостенение банковского дела.
2. Предпринимательский дух, интерес к делу, охота к работе уменьшаются. Старый идеал business исчезает и уступает место совершенно новой жизненной ориентации. Удовольствие от роскоши, от сеньориального образа жизни, главным образом от спорта, распространяется все больше и больше и парализует хозяйственную энергию.
«В кругах of the M.I.R.C. (Membres of the idle, rich class) немецкий книжный червь играет такую же жалкую роль, как могущий в лучшем случае быть использованным в качестве тестя американский король долларов: как бы различны они оба ни были в иных отношениях, они принадлежат к глупцам, которые работают. Этими когда-то феодальными воззрениями ныне заражен буржуазный верхний слой английского народа».
«Характерно, что излюбленные отрасли национального спорта носят сильно плутократический покрой. Они предполагают существование рода аристократов, который живет от работы негров, китайцев и индусов, на проценты и земельную ренту со всех стран мира и который расценивает землю своей родины только как предмет роскоши» (204).
О них мне приходится меньше всего сказать (в этом месте), хотя они имеют крупнейшее значение для расцвета капиталистического духа. Это немногое заключается в следующем.
1. Элементы капиталистического духа были свойственны американской народной душе с тех пор, как основаны колонии, и тогда еще, когда этому духу не соответствовало никакого «тела», т. е. никакого капиталистического хозяйственного устройства.
2. В Соединенных Штатах превращение раннекапиталистического в высококапиталистический дух совершается раньше всего и основательнее всего. Многочисленные свидетельства подтверждают нам (205), это идеи современного американизма уже в начале XIX столетия пустили корни в головах и начали определять собою жизненный стиль. В чем заключается особенность этого высококапиталистического духа, который впервые расцветает в Америке, чтобы стать затем всеобщим духом нашей эпохи, я пытаюсь изобразить в 13-й главе.