Бутик ежовых рукавиц
Шрифт:
Школьница постучала по филенке.
– Мам, ты тут?
Никакого ответа.
– Пап, мама здесь? – на всякий случай поинтересовалась Мадлен и, решив, что соблюла все приличия, потянула дверь на себя.
Увиденная картина ошеломила. Всегда аккуратно прибранная комната была разгромлена, повсюду валялись порванные, скомканные бумаги, книги, ручки, карандаши. Содержимое ящиков письменного стола лежало на ковре, который почему-то из нежно-зеленого стал местами бордовым. Но больше всего Мадо поразили стеллажи. Один отсек с книжными полками оказался непостижимым образом отодвинут в сторону, а в том месте, где он обычно находился, зияла ниша. Плохо понимая, что случилось, Мадо решила заглянуть туда, для этого ей надо было обойти двухтумбовый, похожий
Дальнейшее помнилось Мадлен смутно. Вроде она бросилась к родителям, попыталась обнять маму, потом закричала. Откуда ни возьмись появились двое мужчин, которые начали приближаться. И только тут до девочки дошло: в квартире грабители, они убили маму с папой, а сейчас хотят убить и ее.
Завизжав от ужаса, Мадлен вскочила в нишу и дернула за стеллаж. Полки неожиданно послушно встали на место, в шкафу-тайнике воцарилась темнота и тишина. Девочка ощутила себя в безопасности и внезапно потеряла сознание.
Потом была больница, в которой она провела много времени. Затем осиротевшую Мадлен поместили в интернат. Что может быть хуже для домашнего, избалованного ребенка, чем оказаться на попечении государства? Да еще детдом Мадо попался неудачный – там откровенно травили тех, кто отличался от членов стаи. Гостевой доставалось ото всех: от учителей, воспитателей и одноклассников. Каждый норовил при любой возможности напомнить: «Тут тебе не дома, нечего выпендриваться, профессорская дочка».
Мадлен затаилась. Она понимала, что нужно просто перетерпеть какое-то время, и она снова окажется дома. Девочка знала: в интернате держат лишь до получения паспорта, а потом вали на все четыре стороны, дальше живи самостоятельно. Но у Мадо имелась квартира, которую никто не мог забрать, и еще была няня Настя. Анастасия жила в скромной однушке около Гостевых и помогала Веронике по хозяйству. После несчастья с родителями Настя не бросила Мадо – приходила к девочке в больницу, а потом навещала в детдоме.
– Забери меня отсюда, – однажды заплакала Мадлен на плече у бывшей домработницы и няни.
Анастасия горестно вздохнула.
– Так уж пыталась. Не дают!
– Почему? – захлюпала носом Мадо.
– Не подхожу на роль приемной матери, – пояснила Настя. – Во-первых, не замужем, во-вторых, мало зарабатываю. Ничего, тебе не долго осталось, вернешься домой, я вроде тетки тебе стану, никто нам не указ будет. Потерпи, Мадюня, сцепи зубы…
Школьница послушалась Настю и с достоинством вынесла все испытания. А их было много. Кроме неприятностей в детдоме, имелись еще другие малоприятные вещи. Милиция активно вела поиск убийц Гостевых, и Мадлен часто вызывали к следователям. Те каждый раз были новыми, незнакомыми, но вопросы они по большей части задавали одинаковые: расскажи, что увидела в тот день; говорил ли папа раньше о тайнике: где он работал, чем занимался, куда клал документы; обсуждали ли мама и папа дома служебные дела…
Мадлен ощущала себя полнейшей идиоткой, потому что на большую часть вопросов вынуждена была отвечать «нет». Очень некомфортно понимать, что ты ничего не знаешь о жизни родителей. Но сотрудники милиции Мадлен не осуждали. Более того, в глазах некоторых из них мелькала откровенная жалость, многие следователи угощали сироту конфетами и бутербродами.
На один из допросов пришел врач с чемоданчиком. Он прикрепил к телу Мадлен какие-то присоски с проводочками и начал выяснять всякую ерунду.
– Ты в Москве родилась? – спросил, например, он.
– Да… – удивленно ответила Мадо.
Дядька в белом халате два часа подряд задавал ей нескончаемое количество вопросов, среди которых имелись откровенно идиотские, типа: «Летала ли ты в космос?»
– Он сумасшедший? – поинтересовалась Мадо после того, как врач собрал аппаратуру и ушел.
– Просто такой он у нас странный, – улыбнулся милиционер, – сами его побаиваемся.
Больше Мадлен на допросы
– Этот Аристарх – конченый человек, – объяснил Мадлен сотрудник милиции, – уголовник со стажем, вор и мерзавец. Он правильно рассчитал: у профессора Гостева должны быть деньги, ну и влез в квартиру. Перед тем как совершить преступление, Задуйветер тщательно изучил распорядок дня семьи и понял: лучшее время для грабежа одиннадцать утра – ты в школе, папа и мама на работе, а по вторникам домработница Настя уходит надолго по магазинам. Но в тот день, как назло, твой папа почувствовал себя плохо, у него внезапно поднялась температура, и он, позвонив жене, поехал домой. Твоя мама отпросилась у своего начальства и кинулась ухаживать за супругом. Домой они прибыли с интервалом в десять минут. Игорь Гостев первым. Он сразу прошел в кабинет, увидел уголовника и хотел поднять шум, Аристарху пришлось убить не вовремя появившегося хозяина квартиры. Едва преступник расправился с жертвой, как в кабинет мужа влетела взволнованная Ника, и ее постигла та же участь.
Когда Мадлен вернулась в родную квартиру, она обнаружила там полнейший порядок, чистоту и полное отсутствие любых фотографий и документов родителей. Исчезло все: альбомы, куда Ника старательно вклеивала снимки, сделанные на отдыхе, письма мамы к папе, его ответы. Даже молочные зубы Мадо, которые Ника хранила в круглой коробочке из сердолика, испарились неведомо куда.
Мадлен решила пойти в милицию и попросить вернуть архив, но только тут сообразила, что не понимает, куда идти. К следователю ее возили на машине, стекла которой прикрывала сосборенная белая занавесочка. Ни названия улицы, ни номера дома, куда она входила, Мадо не знала. На всякий случай девушка сбегала в районное отделение, потопталась в узком коридорчике, посмотрела на полы, устланные рваным линолеумом, оглядела плохо покрашенные двери и поняла: нет, ее доставляли не сюда. Тогда Мадлен проходила по широким помещениям с высокими потолками, а в райотделе головой легко задеть свисающую сверху лампочку.
Куда подевался архив, Мадо так и не узнала, от прежней жизни ей остались квартира и Настя, которая выполнила данное сиротке обещание, заменила девушке если не мать, то хотя бы родную тетку. Мадлен пошла работать продавщицей, закончила вечерний техникум и стала делать карьеру за прилавком. После ужасного происшествия у Мадо остался страх – она панически боялась крови, поэтому никогда не смотрела приключенческое кино. И еще: примерно раз в неделю Мадлен залезала в шкаф и сидела там в темноте, уткнув голову в колени, зажав уши руками. Шкаф служил замечательным антидепрессантом: если у Мадо случались неприятности, она опять же ныряла в гардероб. Спустя полчаса сидения на дне от усталости, гнева и злости не оставалось и следа. Это было единственное место, где она могла расслабиться, этакий странный кабинет психологической разгрузки. Да что там психологические проблемы! В шифоньере у нее утихала и головная, и зубная боль. Подобным целебным действием обладали все шкафы и шкафчики. Имелось лишь одно исключение – тайник в папином кабинете, тот самый, куда Мадлен влезла в день гибели родителей. Девушка никогда больше не приближалась к нише, не открывала ее, да и вообще в кабинет старалась не ходить.
Устроившись на работу в «Лам», Мадлен увидела в отведенном ей помещении небольшое углубление в стене и оборудовала шкаф. Посторонние люди и не подозревали о его существовании, а Мадо, понервничав или устав во время тяжелого рабочего дня, находила время посидеть за закрытой створкой и реанимировать себя…
Вера замолчала и стала методично доедать салат с креветками.
– Вот ужас! – абсолютно искренне воскликнула я. – Эта вредная Леся Бреко случайно ткнула спицей в самую болезненную точку Мадлен.