Бутылка, законченная питьем (Рассказы)
Шрифт:
Примерно через месяц после этого вечера по одному из центральных телеканалов на всю страну разносится весть, что на главного редактора одной из газет в вашем городе было совершено покушение.
Пуля прошла навылет; ранение правой руки.
Ты периодически читала эту газету – она имела, пожалуй, самый большой тираж в вашем крае. Она действительно покусывала то богатых людей, то краевые власти. Более того, однажды в ней косвенно перепало даже тебе; то есть не тебе конкретно, а тем людям, которых ты представляла
За ужином вы молчите; все паузы заполняет сын, который лепечет что-то постоянно, когда его рот свободен от еды. После ужина ты заговариваешь о покушении. Он удивлен или делает вид, что удивлен, – ты не знаешь. Но звонит телефон, на следующей неделе он едет инспектировать отделения Центробанка в крае. Вы не поговорили.
С тобой ничего не происходит. Вопрос, который сформулировал бы любой из героев детективных романов: принимал ли косвенное участие в покушении на журналиста твой благоверный или нет? – не выкристаллизовывается и не выпадает в осадок в твоей умной голове.
Ты ведешь прежний образ жизни; в вашей фирме по-прежнему куча клиентов; у тебя даже появилось ощущение, что их количество увеличилось. И куча подруг, которые любят мартини, кофе с мороженым и – поболтать.
Он вернулся из поездки почти через три недели. Пожаловался на скверные гостиницы и некомпетентность работников своей конторы в маленьких городках. Объяснил тебе, что повсюду принимают специалистов по принципу родства, а потом начинаются проблемы; что нужно ориентироваться на талантливых исполнителей из массы народной.
Если их найти и вытащить оттуда, то это – самые надежные и старательные работники, но его позицию в конторе только официально поддерживают, а неофициально проводят свою непотистскую кадровую политику. Трайбализм кругом, в общем. (Ты потом полезла в словарь, чтобы разобраться с терминами. Решила, что поняла его правильно.)
Редактор выздоровел после покушения и уехал из города. Следствие по делу закончилось ничем. Газета стала кусаться меньше, а ваши клиенты совсем исчезли с ее страниц.
Но однажды, почти два года спустя, он сам заговорит с тобой об этом.
Он расскажет, что газету покупал коммерческий банк, в котором обслуживается часть самых крупных клиентов вашей юридической фирмы.
А коммерческому банку нужны хорошие отношения с твоим мужем.
Редактору принадлежала треть акций газеты – в данных конкретных условиях блокирующий пакет. Он продал их первым из учредителей; собственно, ему первому и предложили. Задорого.
А потом ему было очень неудобно. Твой муж считает, что журналист сам выстрелил в себя, инсценировав покушение. После этого можно было сделать испуганный вид и заявить о продаже им акций газеты.
Задешево. Хотя учредители-то все равно знали истинную цену. Но остальные журналисты – нет.
Он смеется, рассказывая это. Вы обсуждаете свободу слова, и у
Ты скажешь ему об этом, он улыбнется, прижмет тебя к себе и скажет в ответ: “Счастье мое”, – и ты растаешь.
МОКИН
Восемь человек на одной лавке -
Вот и конец моей сказке.
Ушедшие из времени входят в реку забвения. Она течет под толстым слоем повседневности, и только в редких местах можно пробить ледяную корку будней и увидеть тех, кого не было. Опасность подстерегает всякого, кто попытается это сделать: его начинают преследовать злобные химеры Литературы и Истории. Они рисуют перед путником миражи, уводя его подальше, в дебри бумажной реальности. А когда им не удается это сделать, когда человек все-таки пробивается к забытым поступкам и чувствам, они прыгают ему на спину и сталкивают в прорубь. И ушедших из времени становится больше.
Александр Мокин знал, чего он хотел. Это редкое качество человека вообще, а родившегося в России – и подавно. Отыскивая входы в иное измерение, лишенное времени, он снискал устойчивую репутацию наемного аналитика, которого интересуют в основном деньги. Он продавал свои услуги, проводил расчеты, оформлял доклады и на полученное вознаграждение ехал дальше. Входы в другой мир открывались неожиданно, и никаких правил в их расположении не было.
Это могло произойти во время посещения старого пивоваренного завода, когда ему рассказывали о тонкостях технологии производства светлых и темных сортов. Это могло быть в деревне во время пения заезжего гитарного романтика. В Нью-Йорке, где он видел циклопические мосты и изящные дорожные развязки. В Афинах, когда он рассматривал древние руины, выглядевшие так, будто их строительство закончили позавчера.
Все происходило мгновенно. Мокин оказывался в мире, где одновременно жили забытые боги, поэты, чьи стихи не сохранились на бумаге, строители, имен которых не было на эскизах и чертежах. Здесь все было возможно – впрочем, как это было возможно и в том мире, из которого он приходил. Время здесь заменялось пространством: из средних веков до индустриального общества можно было добраться, преодолев пару десятков каких-нибудь миллиардов миль. Люди здесь не старились – они стаптывались.
Александру нравилось здесь. Отсутствие времени приводило к тому, что в разных местах люди собирались по интересам: пьяницы пили, солдаты воевали, художники творили, любовники любили. На протяжении всей своей не такой уж и длинной жизни каждый из них делал то, что хотел.
В мире, где время заменяет пространство, остается не так много места для слов, маскирующих поступки. Не было смысла говорить о том, что все могло быть иначе, если бы не обстоятельства. Обстоятельства можно было сменить, пройдя какое-то количество километров. Что Мокин и делал.
Он так и не понял, каким образом боевые слоны Ганнибала были доставлены на Апеннинский полуостров. Во всяком случае, сам он никаких слонов там не увидел. Пунические войны ему быстро надоели, и он выбрался из Древнего Рима тем же путем, каким туда попал.