Буйство
Шрифт:
— Но и Таглионы не так уж и плохи. Ты видел Лусию?
— Эту слониху?
— Ну нет. Не Лусию дяди Винни. Маленькую Лусию Таглион.
Первых девочек в каждом семействе Таглионов называли Лусиями в честь прабабки, полулегендарной женщины из далекой страны в Европе, которая умерла всего год назад в возрасте ста лет. Маленькая Лусия была дочерью дяди Пита.
— Ты что, нападаешь на люльки? Ей ведь всего пятнадцать.
— Я не собираюсь ничего предпринимать, просто говорю, что через пару лет она будет очень привлекательна
— Широковата в бедрах.
— Это детский жирок. Он уходит, когда у женщин начинается секс.
— Да? — Тони взглянул на него. — Черт! Крис, по тебе я вижу, что это так и есть.
— Помнишь время, когда я спросил отца, правда ли, что стрекозы трахаются в полете? Он выпорол меня, когда услышал от меня слово «трахаются».
— Для старшего брата ты был довольно глуп.
— Я тогда не знал, как можно выразиться иначе. Тогда мы шли мимо пруда. Помнишь?
Это было на юге штата, в Катскилле, где они проводили лето вместе с матерью. Отец приезжал на уик-энды.
Крис и Тони бежали босиком, они хотели показать отцу змей, маленьких рыбок и лягушачью икру, которые они обнаружили в пруду. Крис вспомнил, как земля чавкала под ногами отца, как он закатал штанины, и как белы были его ноги, тогда как у них двоих они были коричневыми от солнца.
Тони откинул голову и глянул в потолок, как будто видел то высокое голубое небо, которое было над ними тогда.
— Стрекозы собираются вместе по двадцать или тридцать штук, делают свое дело и откладывают яйца в воде. Отец смотрел на них около десяти минут, не произнося ни слова. Потом он посмотрел на тебя, на меня и очень серьезно сказал: «Они танцуют».
— А потом мы пришли домой, и я слышал мамин смех... Боже, как бы я хотел...
— Что дядя Вини сказал о строительстве?
— Он уладил мои дела с человеком из банка. Они хотят, чтобы машины были проданы.
— Ты собираешься это делать?
— А ты будешь помогать мне?
— Я собираюсь получить образование и стать адвокатом.
Крис взглянул на модель здания, которое строил его отец. Маленькие фигурки рабочих обступали кран, который протянул вниз маленькую нить троса.
Прошедший день вновь пронесся в его памяти — витраж в церкви, священник, который ему так не понравился, человек, предлагавший заем, и пустующая стройка. Крис поставил на пианино стакан, взял нить троса и попытался привязать к нему миниатюрный крюк, лежавший внизу. Но пальцы дрожали — шотландское виски сделало свое дело. Мачта начала крениться, и перед тем как он схватил вершину, кран переломился пополам.
— Что ты делаешь с моделью отца?
— Ничего, — Крис решил осуществить свое намерение, когда будет трезв, и осторожно положил кран.
— Что сказал дядя Имон?
— Они расследуют это дело.
— Это полиция говорит всегда.
— Они будут расследовать его особенно внимательно.
— Почему я
— Было поздно это делать. Все произошло за несколько секунд.
— Да, ты прав.
Тони пересек комнату и убрал руку Криса от модели.
— Отец сделал это очень быстро. Я даже не видел самого удара. А ты?
— Я видел, как он поднялся на носки. Я должен был понять, зачем он это делал. Но он был так чертовски быстр!
— Я просил его научить меня боксировать, — печально сказал Тони. — Он всегда говорил, что я слишком легкий. «Вот когда станешь старше...» Говорил, что боится причинить мне вред. С тобой же ничего не случилось, когда он обучал тебя, а ведь ты был моложе.
— У меня был солидный вес, — сказал Крис. — Он знал, что, если он мне вмажет, я могу ответить.
— Теперь я уже не научусь боксировать так, как он.
— А что мы будем делать с Рендиди?
— Что ты имеешь в виду?
— Он убил отца.
— Я говорил тебе, дядя Имон...
— Но дети должны мстить за своих отцов?
— Мстить? — Тони взглянул на него так, как будто Крис был сумасшедшим. — Те дети, которые на Сицилии до сих пор укрываются овечьей шкурой, когда спят, но не американцы.
Тони убрал руку с руки брата, и тот внезапно почувствовал себя так одиноко, что захотелось кричать.
— Я должен был его остановить.
— Ты не смог бы.
— Если бы я прибежал секундой раньше, я бы оттащил его от машины.
— Ты был там раньше меня...
Крис вздрогнул. Он вспомнил ощущение от руки отца, сжимавшей его руку, когда жизнь покидала тело Майкла Таглиона.
— Я собираюсь ложиться спать, — сказал Тони.
— Подожди еще немного.
— Не могу. У меня подкашиваются ноги.
Крис смотрел, как брат взбирается вверх по лестнице. Тони был невысоким, плотно сбитым, энергичным и напоминал электромотор, который только что сошел с конвейера и, смазанный, приступил к работе. Крис рассмеялся. Тони обернулся:
— Ты что?
— Последнее, что сказал мне отец — заботиться о тебе.
— Я могу позаботиться о себе сам.
— Не ребячься.
— Эй, братишка, он сказал мне то же самое относительно тебя. Спокойной ночи.
— Когда ты собираешься вернуться в школу?
— Я бросаю работу завтра.
— Что? Я думал, у тебя впереди два месяца.
— Без тебя здесь был конгрессмен Костанцо.
— Да? Это очень любезно с его стороны.
— Он сказал, что ему жаль, что не сможет присутствовать на погребении, поинтересовался тобой и нашими делами. Я спросил его, не может ли он устроить меня на работу.
— Что ты наделал?! Послушай, ты нужен мне, по крайней мере, на это лето.
— Он мне поможет со студенческой стажировкой в министерстве юстиции. Завтра я уже еду на собеседование.