Бык из моря
Шрифт:
— Гулять сейчас? — спросил он, едва удостаивая взглядом сжавшихся в комок слуг.
— Тебе скоро идти в храм, — отозвалась Ариадна. — А у тебя вся шкура свалялась. Сядь и дай мне и служанкам тебя расчесать. А потом пойдем.
Он тут же уселся, и Ариадна побежала в спальню за щетками, гребнями и тряпками, чтобы смачивать его мех.
— Купаться? — спросил Минотавр, когда она возвратилась.
— Нам не хватит времени нагреть воду, милый. Когда вернешься из храма, попроси этих людей, и они тебя выкупают.
Ариадна послала слугу принести воды и, подозвав одну
Ей оказалось совсем нетрудно вывести его к лестнице и свести вниз, в колонный зал. Ариадна была уверена, что вдоль всего коридора из-за неплотно прикрытых дверей за ними следила охрана — но им никто не мешал, пока в дальнем конце зала Минотавр не замедлил шаг.
— Длинная темнота, — сказал он.
— Темноты больше нет, — ответила Ариадна. — Я устроила так, что переход теперь освещен. Идем. Тебе понравится.
Он трогательно взял ее за руку, словно для уверенности, но пошел вперед — как и всегда, он доверял ей, а когда увидел, что коридор и в самом деле освещен, совершенно счастливый потерся щекой о ее макушку. Ариадна слегка оттолкнула его — но глаза ее при этом были полны слез. Скорее всего его принуждали входить в темный переход и факелами гнали вперед. Будь у них хоть немного здравого смысла — они укрепили бы факелы в стенах, стало бы светло — и тогда Минотавр сам охотно ходил бы по нему. Ребенок боится темноты, он не понимает, что из тьмы обязательно выйдешь снова на свет.
У заднего входа в храм Ариадна остановилась.
— Ты знаешь, как идти дальше, — сказала она. — Иди посиди в своем кресле, милый, а жрицы и жрецы придут и потанцуют для тебя.
— Долгая про... протс... Много людей? Ариадна потрепала его по щеке.
— Когда тебе надоест, просто вставай и уходи. Никто не остановит тебя. Иди назад по проходу, который теперь светлый, а я буду ждать в зале с колоннами. Мы вернемся к тебе в спальню, ты искупаешься, если захочешь, и я тебе что-нибудь расскажу.
— Картинку?..
— Да. Я найду картинку, чтобы рассказывать.
На время воцарился непрочный мир — вот только Минос, казалось, замыслил не просто построить лестницу, а основательно расширить дворец. Ходили слухи, что царь строит второй дворец — для Минотавра. Ариадна, которая могла наблюдать за работами от главных ворот святилища Диониса, считала эти слухи вполне правдоподобными — вот только то, что строилось, больше походило на тюрьму, чем на дворец. Как бы там ни было — а Дедал и множество рабочих муравьями сновали по стройке, вымеряя и выкапывая места для стен от фундамента дворца до заднего входа в храм Бога-Быка.
Глава 18
Лестницу построили раньше, за одно десятидневье; вход со стороны спальни Минотавра прикрывали тяжелые железные створки. Отворить (или запереть) их можно было лишь волшебным ключом — одновременно с этим включался и выключался свет на лестнице. Федра управляла всем этим с помощью особых слов.
Сперва она отказывалась входить к
Но тремя десятидневьями позже случилось несчастье. Один из слуг-смертников решил выбраться на свободу по лестнице, которую Федра до возвращения Минотавра из храма оставляла открытой. Минотавр услышал, как он бежит по храму, а потом увидел: человек пытался пролезть под незримой преградой. Распахнув в хохоте пасть, он следил, как тот, почти обезумев, бросался на твердое, застывшее в дверном проеме ничто, лягал его и царапал. Потом Минотавр поднялся, шагнул вперед и схватил человека, завопившего от боли и ужаса.
— Жрец? — проревел Минотавр.
Толпа пришедших взглянуть на Бога-Быка охнула и неуверенно заколыхалась. Минотавр двигался редко — только когда, устав от процессий и людей, несущих ему дары, поднимался и уходил. Он смерил взглядом жрецов — они было замерли, но сейчас, слыша вопли неудачливого беглеца, плечо которого рвали Минотавровы когти, возобновили свои отчаянные прыжки и ужимки. Их одеяния искрились и переливались. Минотавр повернул голову — взгляд его уперся в жриц: сияющим вихрем они бешено кружились на месте, одновременно встряхивая систрами и дуя в сиринги.
— Не жрец! — заключил он, воткнул пальцы человеку под подбородок и одним движением сдернул кожу с его лица.
Толпа взбурлила; одни визжали и рвались наружу, другие с воплями восторга стремились пробиться вперед. Жрецы и жрицы удвоили усилия, опыт говорил им, что их движения и завораживающий шорох и блеск одежд успокаивают их бога, когда он беспокоен. Какой-то миг Минотавр созерцал их, а потом отвернулся и потащил тело жертвы, уже неспособной кричать, но все еще истекающей кровью, в глубь храма. То, что услышали жрецы, подвигло их на еще более бешеный танец, а жрицы, дабы заглушить жуткие звуки, добавили свои голоса к мелодии систров и флейт.
Хранение Богом-Быком святости своего храма не оставило ни у прихожан, ни у жречества ни малейших сомнений в его могуществе и всезнании. Их поклонение, прежде порожденное любопытством, теперь основывалось на убежденности. Весть о том, что произошло, расходилась по Криту, как пожар в летнюю засуху, встречала в портах моряков и уплывала за моря в чужие земли.
Египтяне отвергли самую мысль о принятии Бога-Быка. Их вполне устраивали их божества — воплощенные в фараоне, застывшие в статуях, принявшие куда более понятные и безопасные облики священных животных. На афинян, погрязших в собственных раздорах, новость не произвела впечатления — за исключением одной партии, резко выступающей против царя Эгея и его сына Тезея. Они объявили, что на Крите приносят в жертву людей, и связали эту мерзость с договором с Кноссом. Поскольку посольство для заключения договора уже было отправлено, они надеялись таким образом свергнуть Эгея.