Быль о полях бранных
Шрифт:
— Это верно. Бия нас в лоб, скольких воев положит тут Бегич, — вроде бы соглашался с ним Дмитрий Иванович. — Но... не достигнув успеха, ордынцы отойдут безнаказанно, как не раз бывало уже. Нам же сего допустить никак не можно. Ворога лютого поголовно истребить надобно, чтобы впредь не ходил на Русь гостем кровавым!
— Но где взять столько сил? — не сдавался Владимир Андреевич, и он был отнюдь не в меньшинстве: воевода Лев Морозов поддержал его первым. — У нас и половины ратников не наберется супротив конницы Бегичевой!
— Зато каких ратников! В броню закованных и с добрым оружием в руках. Один пяти стоит! Да и не токмо числом ворога побеждают, а и измышлением ратным... Федор, — обратился князь к боярину Свибло, — как разбит был хакан Козарии
— Святослав-князь после малой битвы отошел за Еруслан-реку. Хакан следом кинулся и... оказался в ловушке. Ибо при главном сражении на берегу той реки стрежень ее перекрыл лодиями воевода Свенельд [154] с дружиной. Козары были разбиты наголову, никто не ушел. И сам хакан сложил свою буйну голову в той битве. Так поведал нам летописец.
154
Свен'eльд — в Х веке сподвижник киевских великих князей Игоря, Святослава и Ярополка; участник всех боевых походов и сражений во время правления названных властителей Киевской Руси; варяг по происхождению.
— Слыхали? — остро глянул на сподвижников своих Дмитрий Иванович. — Окружил и уничтожил рать козарскую, числом воев в пять раз превосходящую. В пять раз! А ордынцев перед нами только вдвое или втрое больше.
— Да как-то непривычно так битву вершить, — смутился воевода Назар Кусков. — Испокон века отбиваться от ордынцев привыкли, а тут окружить и...
— Побеждать непривычно? — сухо рассмеялся Великий Князь Московский и Владимирский. — Отбиваться привычнее, как на Пьяне-реке прошлым летом? А ведь каждый из вас на медведя хаживал. А ну, вспомните-ка, ежели от косолапого только отбиваться, тогда что? Заломает! Не отбиваться от ордынцев, а бить их надобно! Святослав Игоревич, великий предок наш, вызов супостату слал: «Иду на Вы!» Тем и славен был, что ни от кого не отбивался. А только бил и не считал при том, сколько перед ним супротивников. Князь-витязь Земли Русской могутное царство Козарское покорил и, сокрушая всех врагов, соколом пролетел по землям болгарским и греческим. И самого властителя Царьграда заставил дань платить Руси Светлой! Гордитесь и перенимайте дела и славу его!
— Что предлагаешь, брат? — притих Владимир Андреевич.
— Мурза Бегич хорошо знает, что мы его именно тут ждать будем или за рекой Вожей. И первую свадьбу смертную мы с ним сыграем здесь. — Князь притопнул ногой. — Ты, воевода Морозов, тотчас с половиной большого полка отойдешь за реку. На месте, где я тебе вчера указал, отроешь длинный обкоп [155] . Землю из него валом назад отсыпай и уплотняй, чтоб на вал тот могли самострельщики лечь — позади обкопных стрелков. А на пятьдесят — семьдесят саженей впереди поставь заслон из рогаток [156] . И нас там жди. Только скрытно все делай, следи за окрестностями, чтоб ордынцы о войске твоем ранее срока не прознали. На все даю тебе три дня. А мы после первых стычек с татарами тоже станем отходить за Вожу-реку. Бегич за нами увяжется. Ну а там все свершится по воле божьей...
155
Обк'oп — траншея, окоп.
156
Рог'aтка — длинное бревно с набитыми на него мощными копьями-рогатинами, самое эффективное средство обороны против конницы кочевников.
— Однако ж у нас лодей не как у Святослава-князя на Еруслан-реке. Маловато, — заметил воевода Бренк.
— Будут и лодии и ратники при них! — ответил Дмитрий Иванович. — Завтра воевода Боброк приплывает в устье реки Вожи с лодейной дружиной своей. А нынче князь Даниил Пронский с рязанскими
— Так ордынцы ж лодии Боброка и Даниила Пронского увидят и остерегутся за нами через Вожу-реку идти, — высказал сомнение Дмитрий Монастырев, начальник передового полка.
— Верно, остерегутся. Но мы придумаем хитрость какую нето. К примеру, спалим лодии рязанские на виду Бегича, как время к тому приспеет. Боброку же велено ночью плыть с осторожкой. Может, и Тимофей Вельяминов в лодиях дружину свою привезет. Про то мне покамест неведомо. Но он, скорее всего, комонников приведет. Все! Воевода,— строго глянул князь на Льва Морозова,— спеши дело исполнять. Времени у нас мало. Мыслю, татары вот-вот тут будут!
Словно в воду глядел Дмитрий Иванович: еще совет не закончился, как в шатер влетел возбужденный Семен Мелик.
— Бегич с силой великой в трех верстах от стана твоего, княже!— выпалил он.
— К бою!— приказал Великий Князь, надел позолоченный островерхий шлем и шагнул к выходу.
Полки русские хоть и вольно, но расположились так, чтобы быстро сплотить ряды и встретить врага во всеоружии...
Военачальники на конях что есть духу летели к своим полкам, уже поднятым по тревоге.
Лев Морозов не замедлил увести три тысячи пеших ратников в тыл, а потом за реку Вожу— на целых четыре версты от ее берегов. Весь обоз с самострелами и снаряжением для них воевода увел с собой. По замыслу Дмитрия Ивановича, мурза Бегич и приспешники его до последнего мгновения не должны были знать об этом грозном стрелковом оружии, да еще в таком количестве. При нем самом для первых стычек с ордынцами полки русские были вооружены обычными, правда очень мощными, луками...
Татары появились внезапно и, как это всегда бывало, сразу же устремили коней на русские копья. Но в начале ратного поля не развернуться было: плотная масса всадников на низкорослых гривастых лошадях протискивалась на открытое пространство перед руссами сквозь теснину между рекой и засекой, словно бы протекая через горло гигантского кувшина. Руссы первыми открыли организованную стрельбу из богатырских луков. И ни одна из тысяч стрел не минула цели— так тесно шла конница. Первые ряды татар замешкались, но задние напирали на передних, и те теперь уже вынужденно скакали вперед, визжа от возбуждения и страха...
Надо было не упустить благоприятного момента, и Дмитрий Иванович не проглядел его. Команда. Трубы громыхнули басом, тонко пропели рожки. Руссы колыхнули длинные копья вперед. Сначала медленно, потом все ускоряя шаг, закованная в железо, укрытая огромными красными щитами пехота пошла навстречу неосторожному противнику.
Перед ударом ратники перешли на бег, и... сомкнутая щетина тяжелых четырехгранных стальных жал мгновенно повергла наземь передних ордынских наездников. Руссы неумолимо продвигались вперед, работая уже мечами и топорами. Неистовый грохот катился по окрестностям, истошно вопили поражаемые бранной сталью кочевые воины, визжали в предсмертном страхе их боевые кони.
Продвинувшись шагов на пятьдесят, пехота русская, по сигналу, организованно отошла на прежние позиции.
Москвичи и рязанцы в этой всесокрушающей контратаке не потеряли ни одного ратника.
А перед глазами у них лежали недвижимо в прахе или вопили истошно ранеными более тысячи ордынцев.
Могучий отпор отрезвил самонадеянных степняков. Мурза Бегич наверняка сурово наказал бы легкомысленного темника, увлекшего за собой безудержных батыров в гибельную атаку. Наказал, если бы... руссов не всколыхнула еще одна радостная весть: отходя, начальник тысячи тяжелых ратников Родион Ослябя прихватил с собой какого-то знатного татарина в богатом боевом наряде. Богатырь бросил почетный трофей к ногам великокняжеского коня, перевернул лицом вверх.