Были и небыли. Книга 1. Господа волонтеры
Шрифт:
Все восемь двустворчатых дверей распахнулись одновременно, оркестр на хорах заиграл марш, и в зал торжественно вступили гости. Впереди шла Левашева под руку с губернатором.
— Хочу представить вам, ваше превосходительство, нашу очаровательную цветочницу, — сказала она, подводя сановного старика к киоску. — Это Варенька Олексина, дочь, увы, покойного ныне Ивана Гавриловича и моя протеже.
— Весьма рад, весьма. — Губернатор ласково улыбнулся. — Цветы из таких ручек стоят золота, господа, не так ли? — Он положил
Сказав это, губернатор предложил руку Александре Андреевне и торжественно прошествовал к другим барышням, не задерживаясь, однако, нигде и ничего более не покупая. Совершив круг и открыв тем самым благотворительный базар, его превосходительство покинул зал, дабы не смущать никого своим присутствием. Левашева вышла вместе с ним, в зале сразу возник шум и веселый говор, а возле киоска Вари образовалась целая очередь желающих истратить золотой. Золотые эти то и дело тяжко падали в тарелку, разрумянившаяся и похорошевшая Варя еле поспевала сгребать их в ящичек и подавать розы и опомнилась только тогда, когда кончилось это волнующее звяканье золота и перед нею остался один-единственный покупатель, не спешивший ни покупать, ни отходить от ее киоска.
— Добрый день, Варвара Ивановна. Я был представлен вам, если припомните.
Варя едва ли не впервые с начала торговли подняла глаза. Перед нею, привычно улыбаясь ничего не выражающей улыбкой, стоял князь Насекин.
— Здравствуйте, князь. Какую розу вы желаете?
— Прошу извинить, я не любитель оранжерейных цветов.
— А…
Варя смешалась и, чтобы скрыть смущение, принялась с преувеличенным усердием наполнять цветами опустевшие вазы. Она доставала розы из ведер, спрятанных за прилавком, отряхивала и ставила в букеты, ожидая, что князь либо затеет разговор, либо уйдет. Но князь продолжал молча смотреть на нее, с грустью, как ей показалось, следя за каждым ее движением, и это было неприятно.
— Вы надолго в Смоленск? — спросила она, чтобы хоть как-то нарушить это странное молчание.
— Нет. А что же вы одна? Ваша сестра…
— Сестра в Москве, — поспешно и неучтиво перебила Варя. — Она стала курсисткой.
— Жаль, — сказал князь. — А я, представьте, еду в Кишинев и далее, куда двинется армия. Как там у Лермонтова? Кажется, «даст бог, может, сдохну где по дороге».
— Ну зачем же столько горечи, князь.
— Может быть, вследствие того, что я не люблю оранжерейных цветов?
— Право, это странно…
— Прошу прощения! — громко и резко сказал коренастый господин, подходя к киоску.
Князь посторонился. Незнакомец коротко поклонился Варе, высыпал на тарелку несколько зазвеневших полуимпериалов:
— Из ваших рук, мадемуазель.
— Здесь… здесь слишком много,
Князь неприятно растянул тонкие губы, изображая улыбку:
— Оранжерейные цветы стоят дорого, Варвара Ивановна.
И, поклонившись, неторопливо пошел к выходу. Варя проводила его глазами, вновь глянула на щедрого господина.
— Вы заплатили за всю вазу?
— Ровно один цветок. — Господин улыбнулся, показав крупные белые зубы. — Один, но из ваших рук.
— Благодарю, — сухо ответила Варя: ей не понравились развязные нотки. — Какую желаете?
— На ваш вкус.
Варя выбрала розу, протянула. Незнакомец взял цветок, неожиданно задержал ее руку.
— И тур вальса. У вас не будет отбоя от кавалеров, но тур вальса — за мной.
— Вы слишком… — Варя вырвала руку, — слишком вольны, сударь.
— Тур вальса! — Он вновь сверкнул улыбкой. — Думайте об этом туре.
Поклонившись, неизвестный ушел. Варя злорадно отметила мужицкую тяжеловесность его походки, усиленно занялась цветами, но не думать о танцах уже не могла. Сердилась на себя, на развязного самоуверенного наглеца, старалась думать о другом и не могла.
Через час белозубый мужиковатый господин вновь появился подле ее киоска в сопровождении самой Софьи Гавриловны и был тут же ею представлен, правда несколько путано и невразумительно. Сверкнул улыбкой, высыпал несчитанную пригоршню золота, преподнес Софье Гавриловне розу, поклонился и ушел, демонстрируя увесистую походку и тяжелую несокрушимую спину.
— Миллионщик, — с легкой завистью сказала тетушка. — Но не то, не то. Женат. А ты молодцом, Левашева от тебя в очаровании.
— Он потребовал вальс, — пожаловалась Варя.
— Кто потребовал, этот… Хомяков? — Софья Гавриловна с усилием припомнила фамилию только что представленного ею господина. — Наглец, а придется. Много пожертвовал.
— Он мне антипатичен, тетя.
— Что же делать, душечка, что делать! Они теперь персоны.
От кавалеров и вправду отбоя не было, и Варя танцевала без отдыха. Однако Хомяков не появлялся, танцы подходили к концу, и Варя невольно начала искать его глазами в группах офицеров. Но Хомякова нигде не было, и в душе Вари росла непонятная досада.
Она уехала домой, обласканная Левашевой и отмеченная в благодарственной речи самим губернатором. Тетушка была в восторге, всю дорогу то растроганно всхлипывала, то принималась целовать Варю, то строила грандиозные планы. Но сама Варя была угнетена и молчалива.
— Решительно не понимаю тебя, Варвара, — озабоченно объявила Софья Гавриловна по прибытии домой. — Феерический успех, покорение губернатора — и такое уныние. Отчего же уныние, поясни.
— Ах, оставьте меня, оставьте! — вдруг со слезами сказала Варя. — Я устала, я просто устала.