Были и небыли. Книга 2. Господа офицеры
Шрифт:
— Передайте генералу Скобелеву, что я, к моему глубочайшему сожалению, не смогу исполнить его просьбы, — холодно сказал Лашкарев: его вывела из равновесия повышенная экзальтация, напор и неприятный для него акцент примчавшегося прямо с рубки есаула. — Заодно напомните его превосходительству, что я подчиняюсь только генералу Криденеру, а просьбы исполняю не в боях, а по окончании оных.
Десаев напрасно горячился, в волнении еще более путая русские слова, частенько обращаясь к генералу с недопустимой простотой: «понимаешь, очень нужно, генерал очень просит…» Лашкарев леденел все более и более и в конце концов, грубо оборвав осетина, приказал ему немедленно
Но удар в спину получил не Осман-паша, а сам Скобелев — если не прямой, то иносказательный. Тупо руководствуясь диспозицией, Лашкарев за весь день не отдал ни одного самостоятельного приказания, проторчав в полном бездействии в тылу у отчаянно сражавшихся турок. А Скобелев, рассчитывая на его атаку, строил на этом все свои последующие действия, лишь к концу сражения поняв, что строил он на песке.
Криденер еще завтракал, когда ему доложили, что от князя Шаховского прибыл специальный порученец капитан Веригин. Он был немедленно принят и тут же коротко изложил:
— Его сиятельство просит тотчас же выслать ему Сто девятнадцатый Коломенский полк.
— Еще бой не начался, а князь уже о резервах беспокоится, — тихо проговорил сидевший рядом с Криденером Шнитников.
Барон сделал вид, что не слышал этого многозначительного замечания. Медленно отер усы салфеткой, вздохнул:
— Сами этот полк с вечера ищем, капитан. Где находятся, куда идут — одному богу ведомо. Биргер, — обратился он к офицеру штаба — найдите этот таинственный полк как можно быстрее.
— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство.
— Обождите, Биргер, я укажу вам по карте его примерный маршрут, — сказал Шнитников. — Вы позволите, Николай Павлович?
— Мне приказано не возвращаться без коломенцев, ваше высокопревосходительство, — сказал Веригин.
— Хвалю за исполнительность, капитан, — добродушно улыбнулся Криденер. — А пока суд да дело, прошу закусить.
119-й Коломенский полк искать не было никакой необходимости: он стоял в деревне Болгарский Караагач, и начальник штаба Криденера генерал-майор Шнитников прекрасно знал об этом. Выйдя вслед за Биргером, он приказал капитану немедля скакать к полку с устным приказом уйти из деревни. Он старательно прятал полк от Шаховского не потому, что хотел сделать пакость, а исходя из твердого убеждения, что старый генерал занервничал, и коли получит резерв, то сгоряча и бросит его в дело преждевременно. По-своему он был прав, но вместо того, чтобы откровенно сказать Шаховскому, что полк прибудет не сию минуту, а к моменту решающей фазы сражения, схитрил. Многие в армии побаивались сурового гнева и солдатской прямоты Алексея Ивановича, и Шнитников с Криденером в этом смысле не были исключением. При всей благосклонности государя Криденер всегда помнил, что он все же только остзейский барон, а не природный рюрикович князь Шаховской.
А капитан Веригин ничего не мог поделать с гибкими, вежливыми, даже логичными разъяснениями офицеров Криденеровского штаба, что полк этот будет незамедлительно отослан в распоряжение Алексея Ивановича, как только где-либо
Все было в этой идее. Блеск самобытного и смелого таланта, понимание планов Османа-паши, полпая неожиданность смены удара во время боя, выход на оперативный простор и свобода маневра. Не хватало только сил, которые находились в чужих руках, и эти чужие, холодные руки и задавили в конце концов скобелевскую жар-птицу. Руки своих же генералов, а отнюдь не таборы Османа-паши.
— Князь Шаховской двинул свои войска! — еще на скаку прокричал Млынов.
Он был оставлен Скобелевым в наблюдении ради этого известия. И потому, всегда такой сдержанный, даже неприветливо хмурый, был весьма удивлен, не заметив никакого особого восторга у своего кумира. Скобелев в расстегнутом сюртуке сидел на бурке и играл в шахматы с полковником Тутолминым. Услышав крик, которого ждал давно, достал часы, щелкнул крышкой:
— Сдавайся, полковник, я тебе во фланг выхожу. — Вскочил, застегивая сюртук. — Пехоте трубить атаку. Батареям следовать за ней и при первой же возможности занять прежние позиции. Тутолмин, отряди казаков подвозить в торбах патроны, снаряды и воду, а на возврате — подбирать раненых. Кто принял командование осетинами?
— Подъесаул князь Джагаев.
— Прикажи быть в готовности атаковать турок во фланг вдоль ручья. С богом, товарищи мои. Приказов об отходе более не будет, а коли случится такое, последним отступать буду я.
Пехота двинулась в атаку с песней. Легко сбив турок с первого и второго хребтов, она настойчиво атаковала третий, за который противник цеплялся с ожесточенным упорством: Осман-паша оценил внезапное появление русских сил в трехстах саженях от предместий Плевны. Тут стало уже не до песен, но ротные рожки и барабаны не смолкали ни на минуту: куряне шли в свой первый бой женихами.
— Тутолмин, дави туркам на фланги! — прокричал Скобелев, появляясь впереди на белом коне. — Молодцы, ребята! Вперед!
Турки то откатывались вниз, к ручью, то снова, собравшись с силами, бросались в контратаку. Кубанцы ружейными залпами расстроили их ряды, и аскеры откатились к предместьям, к небольшой высотке, на вершине которой еще не было никаких укреплений. Здесь, в виноградниках, садах и зарослях кукурузы, они залегли, мощным огнем отбивая все попытки скобелевцев форсировать топкие берега Зеленогорского ручья.
На большее Осман-паша пока рассчитывать не мог: войска Шаховского напирали левее, явно собираясь — турецкое командование быстро оценило эту вероятность — зайти правым плечом и всей мощью вместе со Скобелевым обрушиться на последнюю высотку перед Пленной. Если бы это случилось, русские с ходу, на одном порыве скатились бы прямо в город. Для защиты его Осману-паше пришлось бы тогда отвести туда все резервы, оголив поле сражения и отдав русским оперативный простор для действий их кавалерии. А колонны генерала Вельяминова упорно, хотя и без особого успеха рвались к Гривицким высотам, по тылам турок, многозначительно бездействуя, гуляли разъезды улан Лашкарева, и Осман-паша уже начал стягивать запасные таборы поближе к городу.