Были великой войны
Шрифт:
Так Катюша Михайлова вышла на берег войны, стала боевым солдатом переднего края. Она ходила в разведку, вместе с пехотинцами огнем отбивала атаки врага, перевязывала раны товарищей. Поздней осенью на дальних подступах к Москве под Гжатском ее тяжело ранило в ногу, и она попала в госпиталь, сначала на Урал, потом в Баку.
Катя с детства мечтала о море, о службе на кораблях. И как только ее нога немного зажила, она попросила бакинского военкома направить ее на флот. Теперь у нее были новые документы — комсомольский билет и справка о ранении, и в них, чтобы к возрасту ее не придирались, она прибавила себе
Ее послали медсестрой на санитарный корабль. Шли бои под Сталинградом, санитарные суда поднимались вверх по Волге, забирали раненых и везли их через море в Красноводск. И тут оказалось, что Катя обладала качествами настоящего моряка — осенний штормовой Каспий не мог укачать ее, в самые сильные бури она оставалась на ногах.
Здесь ей вскоре присвоили звание главного старшины и наградили знаком "Отличник Военно-морского флота". Но служба на санитарном транспорте тяготила девушку, ей хотелось перейти на боевой корабль или во фронтовую морскую часть.
Летом 1942 года она узнала, что в Баку из добровольцев формируется батальон морской пехоты для Азовской военной флотилии, и явилась к комбату. Тот, истовый и суровый моряк, отказал наотрез: "Женщин не берем". Она пришла во второй, в третий раз, но никакие уговоры не помогали. Тогда Катя написала письмо в Москву, в правительство, и оттуда было получено предписание зачислить ее в батальон.
Комбату оставалось только подчиниться. Но моряки встретили ее недружелюбно. Им казалось чуть ли не оскорблением приход в батальон девушки, да еще маленькой, хрупкой на вид. Кто-то из остряков-одесситов тут же наградил ее насмешливым прозвищем "шмакодявка". Но Катя стойко сносила все насмешки и не позволяла себе никаких поблажек ни в службе, ни в учебе? С самого начала она стала полноправным товарищем морских пехотинцев.
А потом, перед отправкой батальона на фронт, был 50-километровый марш-бросок по палящей кавказской жаре, с полной выкладкой, причем часть пути предстояло пройти в противогазах. И тут Катя удивила моряков. Не все здоровяки-матросы выдержали этот трудный переход: одних свалил солнечный удар, другие натерли ноги, и кое-кто из бойцов оказался в шедшей следом санитарной машине. Но Катя шагала, ни разу не отстав, не выбившись из сил, и даже подбадривала товарищей и помогала им. "Гляди ты, на вид шмакодявка, а какая выносливая!" — озадаченно говорили морские пехотинцы. И она почувствовала, что отношение к нон сразу изменилось.
Никто из матросов не знал, что на обратном пути Катя то и дело незаметно ощупывала раненую ногу. Она распухла и сильно болела — девушке стоило больших усилии не хромать. Когда в десяти километрах от Баку сделали привал и Катя присела на траву, она с ужасом почувствовала, что уже не сможет встать.
В это время духовой оркестр, высланный навстречу морякам, заиграл вальс, и молодой лейтенант остановился около Кати.
— Ты у нас одна девушка. Пойдем потанцуем, — пригласил он ее.
И хотя от боли у нее темнело в глазах, она встала и пошла кружиться по траве, потому что больше всего на свете боялась, как бы командиры не узнали про больную ногу и не отчислили ее из батальона. А когда вернулись в расположение части, она несколько дней потом пролежала в отведенной ей комнате, сказавшись больной гриппом. Мало-помалу раненая нога снова пришла в норму.
Летом 1943
Три боевых ордена, пять боевых медалей бережно хранит дома Е. И. Михайлова-Демина. И за каждой из этих наград — важный, незабываемый этап ее фронтового пути. Каждая из них олицетворяет собой берег, на который Катюша Михайлова выходила с боем вместе с товарищами, берег, занятый фашистами, изрыгающий огонь и смерть.
Медаль "За отвагу". Это взятие Темрюка, боевое крещение нового батальона. Это десант в плавнях, когда вода в тихих заводях вставала столбами под взрывами мин, кипятком кипела под пулями и камышовые стебли, срезанные как невидимой косой, падали на головы десантникам. Она была там, в самой каше, ходила по грудь в соленой воде, стреляла, втаскивала в лодки раненых. Темрюк — маленький городок, его он стоил дорого: больше половины батальона осталось там, в плавнях и на берегу.
Орден Отечественной войны. Керчь. Ночной десант в шторм на пустынном берегу и потом на много дней маленький "пятачок" отвоеванного врукопашную плацдарма у деревень Жуковка и Глейка. По ночам с таманского берега прилетали девушки-летчицы на трескучих У-2 и сбрасывали морякам сухари и консервы. А колодец с пресной водой был на ничейной земле — между немецкими и нашими окопами. Ночью удавалось набирать воду, днем людей мучила жажда. И только Катя иногда выручала моряков.
Немцы уже успели узнать, что среди матросов, обороняющих маленький плацдарм, есть одна девушка. Они даже знали ее имя. Бывало, в часы затишья из немецких окопов кричали:
— Рус матрос! Рус Иван! Покажи Катюша! Стрелять — нет…
Тогда она, оставив на бруствере свой автомат, брала ведро и во весь рост шла к колодцу. "Катя, вернись! Катюша, убьют!" — кричали вслед матросы. Но она шла, и немцы не стреляли, они, смеясь, высовывались из окопов, махали ей руками и играли на губной гармошке: "Выходила на берег Катюша". Девушка возвращалась с полным ведром и поила моряков.
Наступил день, когда они атаковали врага, отбросили его и соединились с войсками, занявшими окраины Керчи. Там, у завода Войкова, они однажды были окружены гитлеровцами — несколько десятков моряков, группа раненых и она, Катя.
Немцы потребовали, чтобы они сдались, угрожая взорвать заводское здание, где засели моряки. В ответ они дали клятву умереть в бою. Раненые кровью писали на стенах: "Здесь стояли насмерть моряки!", "Будут помнить, гады, моряков на берегу!" Им удалось продержаться до ночи, а потом с боем прорваться сквозь кольцо врага. При этом они вынесли с собой всех раненых.
Крым был освобожден. Наступила очередь Дуная. Батальон перебросили под Одессу, и он вошел в состав Дунайской военной флотилии. Первой боевой операцией дунайцев стал штурм Белгорода-Днестровского.
Его брали ночью, высаживаясь с резиновых шлюпок у обрывистого берега Днестровского лимана. Высаживались под пулеметным огнем врага, при ярком сиянии осветительных ракет. В воде у берега было семь рядов колючей проволоки, а за пилит поднимался пятиметровый обрыв, с гребня которого строчили пулеметы и летели в атакующих десантников немецкие гранаты.