Былины. Исторические песни. Баллады
Шрифт:
Он ушел за кустик мочитися,
Царь Афромей едва пропищал:
«Думай ты, Настасья, не продумайся!
За царем, за мною, быть – царицею слыть,
Панове все поклонятся, Пановя все, улановя,
А немецких языков счету нет;
За Иваном быть – холопкой слыть,
А избы мести, заходы скрести».
Приходит Иван ко белу шатру,
Напустился с ним опять боротися,
Схватилися они руками боротися, -
Душка Настасья Дмитревна
Изымала Ивана
Тут его двое и осилили.
Царь Афромей на грудях сидит,
Говорит таково слово: «А и нет чингалища булатного,
Нечем пороть груди белые».
Только лишь царь слово выговорил:
«Гой еси ты, Настасья Дмитревна!
Подай чембур от добра коня».
И связали Ивана руки белые,
Привязали его ко сыру дубу.
Царь Афромей в шатер пошел,
Стал с Настасьею поигрывати,
А назолу дает ему, молоду Ивану Годиновичу.
По его было талану добра молодца,
А и молода Ивана Годиновича,
Первая высылка из Киева бежит —
Ровно сто человек;
Прибежали ко тому белу шатру,
Будто зайца в кусте изъехали:
Спиря скочил – тот поспиривает,
Сема прибежал – тот посемывает;
Которы молодцы они поглавнея,
Срезали чомбуры шелковые,
Молода Ивана Годиновича опростовали.
Говорил тут Иванушка Годинович:
«А и гой вы еси, дружина хоробрая!
Их-то, царей, не бьют, не казнят,
Не бьют, не казнят и не вешают!
Повозите его ко городу ко Киеву,
Ко великому князю Владимиру».
А и тут три высылки все сбиралися,
Нарядили царя в платье цветное,
Повезли его до князя Владимира.
И будут в городе Киеве,
Рассказали тут удалы добры молодцы
Великому князю Владимиру
Про царя Афромея Афромеевича.
И Владимир-князь со княгинею
Встречает его честно, хвально и радошно,
Посадил его за столы дубовые.
Тут у князя стол пошел
Для царя Афромея Афромеевича.
Молоды Иванушка Годинович
Остался он во белом шатре,
Стал он, Иван, жену свою учить,
Он душку Настасью Дмитревну:
Он перво ученье-то – руку ей отсек,
Сам приговаривает: «Эта мне рука не надобна,
– Трепала она, рука, Афромея-царя»;
А второе ученье – ноги ей отсек:
«А и та-де нога мне не надобна, -
Оплеталася со царем Афромеем неверныим»;
А третье ученье – губы ей обрезал
И с носом прочь: «А и эти губы мне не надобны, -
Целовали они царя неверного»;
Четверто ученье – голову ей отсек
И с языком прочь: «Эта голова мне не надобна,
И этот язык мне не надобен, -
Говорил
И сдавался на его слова прелестные!»
Втапоры Иван Годинович
Поехал ко стольному городу Киеву,
Ко ласкову князю Владимиру.
И будет в городе Киеве,
Благодарит князя Владимира
За велику милость, что женил его
На душке Настасье Дмитревне.
Втапоры его князь спрашивал:
«Где же твоя молодая жена?»
Втапоры Иван о жене своей сказал,
что хотела с Вахрамеем-царем в шатре его убить,
за что ей поученье дал, голову срубил.
Втапоры князь весел стал, что отпускал Вахрамея-царя,
своего подданника, в его землю Загорскую.
Только его увидели, что обвернется гнедым туром,
поскакал далече во чисто поле к силе своей.
Михайло Потык
А и старый казак он, Илья Муромец,
А говорит Ильюша таково слово:
«Да ай же, мои братьица крестовые,
Крестовые-то братьица названые,
А молодой Михайло Потык сын Иванович,
Молодой Добрынюшка Никитинич.
А едь-ко ты, Добрыня, за синё морё,
Кори-тко ты языки там неверные,
Прибавляй земельки святорусские.
А ты-то едь еще, Михайлушка,
Ко тыи ко корбы ко темныи,
Ко тыи ко грязи ко черныи,
Кори ты там языки всё неверные,
Прибавляй земельки святорусские.
А я-то ведь, старик, да постарше вас,
Поеду я во далечо ещё во чисто поле,
Корить-то я языки там неверные,
Стану прибавлять земельки святорусские».
Как тут-то молодцы да поразъехались.
Добрынюшка уехал за сине море,
Михайло, он уехал ко корбы ко темныи,
А ко тыи ко грязи ко черныи,
К царю он к Вахрамею к Вахрамееву.
Ильюшенька уехал во чисто поле
Корить-то там языки всё неверные,
А прибавлять земельки святорусские.
Приехал тут Михайло, сын Иванов он,
А на тоё на далечо на чисто полё,
Раздернул тут Михайлушка свой бел шатер,
А бел шатер ещё белополотняный.
Тут-то он, Михайлушка, раздумался:
«Не честь-то мне хвала молодецкая
Ехать молодцу мне-ка томному,
А томному молодцу мне, голодному;
А лучше, молодец, я поем-попью».
Как тут-то ведь Михайло сын Иванович
Поел, попил Михайлушка, покушал он,
Сам он, молодец, тут да спать-то лег.
Как у того царя Вахрамея Вахрамеева
А была-жила там да любезна дочь,
А тая-эта Марья – лебедь белая.
Взимала она трубоньку подзорную,
Выходит что на выходы высокие,