Былое и думы собаки Диты
Шрифт:
После смерти бабушки Эсфири Минна взяла к себе из больницы Яшу.
Наверно, Минна совсем надорвалась. Она умерла через четыре месяца после смерти Яши — не перенесла операции.
Дя Леш уволился из армии, Ленка перевелась на заочное отделение института, и они вернулись в Москву, им дали комнату в коммунальной квартире.
Но сначала Бетя с Милой в последний раз съездили в Калининград — помочь дя Леше и Ленке собрать вещи для переезда.
Дом без Минны был пустой, и сад был пустой, черный. Миле навсегда врезалась в память сцена: солдаты уводили Рекса. Дя Леша дал им колбасы, чтоб они отвлекали Рекса, но пес не отвлекался.
Через несколько лет дя Леш женился. Ирина Михайловна была хорошим человеком, добрым, заботливым, и вся семья, и Ленка первая, ее приняла.
Ленка стала жить отдельно — работать и учиться.
Мила к тому времени уже окончила аспирантуру и вышла замуж за Па. Дя Леш и Ленка очень полюбили Па и подружились с ним, а он, как Ма, тоже звал Ленку сестрой.
Когда родилась Рыжуша, ее растили в условиях исключительной стерильности. В обязанности Па входило гладить пеленки и другие детские вещички. Непременно с двух сторон. Бедный Па путался, забывал, какую сторону пеленки он уже погладил, а какую — нет. Он пробовал отмечать выполнение каждого этапа глажки перекладыванием пуговицы из одного блюдца в другое, но только еще больше запутывался.
Ленка пришла к нему на помощь, она приезжала каждый день и взяла всю глажку на себя.
Она вообще все всегда брала на себя.
Рыжуша радостно приветствовала приходы Ленки — улыбалась во всю ширь своего беззубого рта, изо всех сил дрыгала руками и ногами, а Ленка наклонялась к ее кроватке и спрашивала:
— Ну что, подруга, как дела?
Когда Рыжуша начала говорить и ее спрашивали:
— Кто тебе Ленка? — она отвечала: — «Подлюга».
Благодарный Па, в свою очередь, старался помочь Ленке: он договорился со своей сотрудницей, техником-чертежницей, что она пойдет вместо Ленки сдавать экзамен по черчению в заочный институт. Па ручался, что сотрудница — профессионал и меньше четверки не получит, Ленка была бы очень благодарна за тройку, Ма боялась пятерки — ее пугало, что техник-чертежница обнаружит себя таким специалистом, что вызовет подозрения.
Тут всполошилась Ба и стала пророчить беды и позор на Ленкину голову, когда профессионалку поймают, а виноваты во всем будут Па, который «вечно невесть что придумывает», и Ма, которая его всегда поддерживает.
Но самоуверенный Па и упрямая Ленка не сдавались. Техник-чертежница отправилась на экзамен и… с треском провалилась. Получила самую элементарную двойку.
Больше Ленка экзаменов не сдавала. Она вышла замуж за бородатого океанографа Бориса и уехала с ним и трехмесячной Катькой на Кубу. Через год там родилась Наташка.
И вот они возвращаются.
Странное дело
Пока Па лежал в больнице, а Рыжуша болела дома, время тянулось медленно, и вообще было как-то пасмурно, но с известием о Ленкином приезде все закрутилось, завертелось: Рыжуша встала с постели и занялась пропущенными уроками, Па выписался из больницы — после того как он побывал дома, ему там стало совсем невмоготу, — и сразу поехал на дачу.
Там оказалось, что не сделано и половины работы, а из того,
Соседка посоветовала Па обратиться к Петру Иванычу с соседней улицы:
— Он мужик честный! Сделает хорошо! Ты не смотри, что он без одной ноги.
— Да как же он — без ноги?
— А ты за него не бойся. Ты погляди, как у него свой дом слажен — сам ставил.
Дом и вправду был хорош, и Петр Иваныч согласился, но Па, конечно, вернулся очень расстроенный и виноватый. Но Ма, как ни странно, стала изо всех сил радоваться замене Феди с Сашей на Петра Иваныча, а про деньги сказала только:
— Ну ладно! Что поделаешь! Что-нибудь придумаем! — А Па только того и надо было, он сразу ожил, повеселел.
Я думаю, Ма предвидела такой результат и теперь пуще всего боялась, как бы у Па от переживаний снова не обострилась язва. И насчет цветов к шестому ноября — их с Па годовщине — она на этот раз не вспоминала. А может, и вправду, засчитала тот букет из портфеля.
Шестого ноября пришли гости. Все сели за стол, с удовольствием оглядели праздничную еду и изготовились: стали смотреть на дя Лешу — он у нас всегда говорит первый тост. Дя Леш встал и начал торжественно откручивать проволочки у бутылки шампанского.
И тут… Нет, не везет нам с торжествами в этом году! Ну никак не везет!
Пробка от шампанского выстрелила прямо в люстру, и вмиг и весь стол, и все гости оказались усеянными осколками стекла.
Я-то сидела под столом и совсем не пострадала, но когда услышала шум и треск, с лаем вылетела из-под стола не хуже той пробки и, надо признаться, добавила суматохи.
Когда выяснилось, что все целы, а я умолкла, гости наперебой заговорили:
— К счастью! Все — к счастью! Хорошая примета! — А сами с грустью поглядывали на «бывшую» еду: ничего себе счастье — есть-то нечего!
Пришлось Ба и Ма выскребать остатки из холодильника и наспех что-то придумывать. Ну, они уже ученые.
Прошло еще сколько-то времени, но не две недели, а больше, и прилетел наконец самолет с Кубы и привез Ленку с семьей. Ма и Па ездили встречать их в аэропорт и рассказывали нам, как сначала Борис вывел старшую — Катю. Худенькая такая особа трех с половиной лет, в клетчатых брючках, очень самостоятельная и суровая, с нахмуренными бровями и говорит басом.
Ма с дя Лешей сразу растрогались, что Катька — вылитая маленькая Ленка, раскудахтались над ней, а она и взглядом их не подарила, повернулась и пошла осматривать аэропорт. Еле поймали.
Потом Ленка вынесла младшую — Наташку. Эта совсем другая: карапузинка, за щеками глаз не видно, светленькая, мягонькая, пушистенькая.
Ма кинулась на руки ее взять и над ней покурлыкать и тут тоже получила отлуп: от Ленки не отцепляется и верещит высоким голосом на весь аэропорт, так что уши закладывает, а когда все от нее отстали, вдруг — стоп! — замолкла и включила улыбку во весь рот — такая хитрюга!
Ленка и Борис поскорей увезли своих девчонок домой — боялись, что они простудятся после тропической Кубы. А Ленка через несколько дней сама к нам приехала, и я ее в первый раз увидела. Просто удивительно, как я ее сразу полюбила: она от меня не шарахалась, как другие, а сразу взяла мою голову в руки и так ласково со мной заговорила, что я потом от нее весь вечер не отходила.