Былое и думы.(Предисловие В.Путинцева)
Шрифт:
— Если господь раздвоил народ этот и направил брата на брата, он имеет свои виды, и если мы их не понимаем, то должны покоряться провидению даже тогда, когда оно карает.
Вот где и в какой форме мне пришлось слышать в последний раз комментарий на знаменитый гегелевский мотто. [1134] «Все что действительно, то разумно».
Дружески пожав руку моряку и его капеллану, я отправился в Соутамтон.
На пароходе я встретил радикального публициста Голиока; он виделся с Гарибальди позже меня; Гарибальди через него приглашал Маццини; он ему уже телеграфировал, чтоб он ехал в Соутамтон, где Голиок намерен был его ждать с Менотти Гарибальди
1134
изречение (от итал. motto).
В одиннадцать часов вечера приехал я в Лондон, заказал в York Hotele, возле Ватерлооской станции, комнату и поехал с письмами, удивляясь тому, что дождь все еще не успел перестать. В час или в начале второго приехал я в гостиницу, — заперто. Я стучался, сту(247)чался… Какой-то пьяный, оканчивавший свой вечер возле решетки кабака, сказал: «Не тут стучите, в переулке есть night-bell», [1135] Пошел я искать night-bell, нашел и стал звонить. Не отворяя дверей, из какого-то подземелья высунулась заспанная голова, грубо спрашивая, чего мне?
1135
ночной звонок (англ.).
— Комнаты.
— Ни одной нет.
— Я в одиннадцать часов сам заказал.
— Говорят, что нет ни одной! — и он захлопнул дверь преисподней, не дождавшись даже, чтоб я его обругал, что я и сделал платонически, потому что он слышать не мог.
Дело было неприятное: найти в Лондоне в два часа ночи комнату, особенно в такой части города, не легко. Я вспомнил об небольшом французском ресторане и отправился туда.
— Есть комната? — спросил я хозяина.
— Есть, да не очень хороша.
— Показывайте.
Действительно, он сказал правду: комната была не только не очень хороша, но прескверная. Выбора не было; я отворил окно и сошел на минуту в залу. Там все еще пили, кричали, играли в карты и домино какие-то французы. Немец колоссального роста, которого я видал, подошел ко мне и спросил, имею ли я время с ним поговорить наедине, что ему нужно мне сообщить что-то особенно важное.
— Разумеется, имею; пойдемте в другую залу, там никого нет.
Немец сел против меня и трагически начал мне рассказывать, как его патрон-француз надул, как он три года эксплуатировал его, — заставляя втрое больше работать, лаская надеждой, что он его примет в товарищи, и вдруг, не говоря худого слова, уехал в Париж и там нашел товарища. В силу этого немец сказал ему, что он оставляет место, а патрон не возвращается…
— Да зачем же вы верили ему без всякого условия?
— Weil ich ein dummer Deutscher bin. [1136]
1136
Потому что я глупый немец (нем.).
— Ну, это другое дело. (248)
— Я хочу запечатать заведение и уйти,
— Смотрите, он вам сделает процесс; знаете ли вы здешние законы?
Немец покачал головой.
— Хотелось бы мне насолить ему… А вы, верно, были у Гарибальди?
— Был.
— Ну, что он? Ein famoser Keri!.. [1137] Да ведь если б он мне не обещал целые три года, я бы иначе вел дела…
— Кажется, ничего.
1137
Великолепный малый! (нем.)
— Эдакая бестия, все скрыл и в последний день говорит: у меня уж есть товарищ-associe… Я вам, кажется, надоел?
— Совсем нет, только я немного устал, хочу спать, я встал в шесть часов, а теперь два с хвостиком.
— Да что же мне делать? Я ужасно обрадовался, когда вы взошли; ich habe so bei mir gedacht, der wird Rat schaffen. [1138] Так не запечатывать заведения?
— Нет, а так как ему полюбилось в Париже, так вы ему завтра же напишете: «Заведение запечатано, когда вам угодно принимать его?» Вы увидите эффект, он бросит жену и игру на бирже, прискачет сюда и — и увидит, что заведение не заперто.
1138
я подумал про себя: этот что-нибудь посоветует (нем.).
— Sapperlot! das ist eine Idee — ausgezeichnet; [1139] я пойду писать письмо.
— А я — спать. Gute Nacht.
— Schlafen sie wohl. [1140]
Я спрашиваю свечку. Хозяин подает ее собственноручно и объясняет, что ему нужно переговорить со мной. Словно я сделался духовником.
— Что вам надобно? Оно немного поздно, но я готов.
— Несколько слов. Я вас хотел спросить, как вы думаете, если я завтра выставлю бюст Гарибальди, знаете, с цветами, с лавровым венком, ведь это будет очень хорошо? Я уж и о надписи думал… трехцветными буквами «Garibaldi — liberateur!» [1141] (249)
1139
Черт возьми! вот так идея — прямо великолепно (нем.).
1140
Доброй ночи.
— Спите спокойно (нем.).
1141
Гарибальди — освободитель! (франц.)
— Отчего же — можно! Только французское посольство запретит ходить в ваш ресторан французам, а они у вас с утра до ночи.
— Оно так… Но знаете, сколько денег зашибешь, выставивши бюст… а потом забудут…
— Смотрите, — заметил я, решительно вставая, чтоб идти, — не говорите никому: у вас украдут эту оригинальную мысль.
— Никому, никому ни слова. Что мы говорили, останется, я надеюсь, я прошу, между нами двумя.
— Не сомневайтесь, — и я отправился в нечистую спальню его.
Сим оканчивается мое первое свиданье с Гарибальди в 1864 году»
II. В СТАФФОРД ГАУЗЕ
В день приезда Гарибальди в Лондон я его не видал, а видел море народа, реки народа, запруженные им улицы в несколько верст, наводненные площади, везде, где был карниз, балкон, окно, выступили люди, и все это ждало в иных местах шесть часов…Гарибальди приехал в половине третьего на станцию Нейн-Эльмс и только в половине девятого подъехал к Стаффорд Гаузу, у подъезда которого ждал его дюк Сутерланд с женой.