Былой войны разрозненные строки
Шрифт:
Узнав, что в Киеве живет вдова Моисея Гершензона, встретился с ней, и она много ему рассказала о своем погибшем муже.
Мазоре самостоятельно изучил иврит, и с конца семидесятых годов преподавал его для готовящихся к репатриации в Израиль.
Работая старшим научным сотрудником литературного музея Украины, он продолжал изучать и творчество Моисея Гершензона, поставив перед собою цель восстановить обстоятельства его подвига и гибели. Будучи членом Союза журналистов и молдаванином по национальности — еврея бы вряд ли допустили — Мазоре поехал в Подольский военный архив, выписал там адреса всех однополчан Гершензона, вернувшихся с войны, размножил его фотографию, полученную от родных, и разослал несколько сот писем.
Прошло
И вот, неожиданная удача! Пришло письмо из Северной Осетии от бывшего командира роты, в которой Моисей Гершензон был командиром пулеметного взвода, Ясона Джадоева. Он писал: «Я подтверждаю, что лейтенант Гершензон при встречах со мной говорил о литературе, читал мне свои стихи. Лейтенант Гершензон ловко обращался с индивидуальным санитарным пакетом, бинтовал, перевязывал раненых, помогал тем, кто этого сам не мог. Часто что-то записывал в своей записной книжке. Был он ловким, красивым, веселым, рассказывал о своем народе. Я был ранен 29 марта. В середине апреля в медсанбат стали прибывать раненые из взвода М. Гершензона, и эти раненые говорили, что в результате сильного артиллерийского и минометного огня противника при обороне взятой им высоты погиб лейтенант Гершензон. Когда на этой высоте убило батальонного командира, М. Гершензон поднял батальон в атаку. По фотографии я, конечно, сразу узнал М. Гершензона. Та же улыбка. Он беспредельно верил в Победу». (Сохранен стиль письма Джадоева).
Илие Мазоре работал в киевском университете на кафедре еврейской литературы, преподавал идиш и иврит. Одновременно читал лекции по еврейской литературе на еврейском отделении в Киевском театральном институте. По его инициативе студенты еврейского отделения в качестве дипломной работы поставили «Холмских мудрецов».
Вот и говори после этого, что нет понимания между народами. Низкий поклон Илие Мазоре от всех евреев.
Побывал он и на месте гибели Моисея Гершензона. Когда Илие подошел к братской могиле, в которой — это было доподлинно известно — был похоронен Моисей Гершензон, он не обнаружил там его имени.
Кому нужна еврейская фамилия! «Евреи не воевали. Они отсиживались в Ташкенте». Мазоре пошел в сельсовет. Там он обнаружил списки захороненных, нашел фамилию и заставил дописать на обелиске — Моисей Гершензон.
Статьи
Виктор Суворов и его» теория»
Идет уже седьмое десятилетие со Дня Победы в Великой Отечественной войне. В активную жизнь вступило второе послевоенное поколение. Оно не знает войны. Не знает оно и правды о войне. Этим пользуются некоторые авторы беззастенчиво и, к сожалению, небезуспешно искажающие исторические факты. В этом особенно преуспел Виктор Суворов, утверждающий, что Сталин собирался напасть на Германию, но Гитлер его просто опередил. С какой целью? С целью ускорить мировую революцию.
Но для Сталина, в отличие от Троцкого, мировая революция отнюдь не была идеей фикс и он не был способен пожертвовать страной ради этой безумной идеи. Сталин не был фанатиком мировой революции и не стал бы развязывать Вторую Мировую войну ради ее приближения. Не надо приписывать ему лишнего. Грехов у него и так хватает.
Еще в 1925 году на Пленуме ЦК ВКП(б) Сталин сказал: «Если война начнется, мы, конечно, вступим последними, самыми последними, чтобы бросить на чашу весов гирю, которая могла бы перевесить».
Как видим, Сталин не исключал вступления в войну, но вовсе не собирался ее развязывать или начинать.
Не утихают споры и нет однозначного
Нет оснований не верить Черчиллю.
После прихода Гитлера к власти Кремль обратился к нему с вопросом: остается ли в силе его высказывание из «Майн кампф» о необходимости перехода к политике территориальных завоеваний, и что сама судьба указывает ему на Россию?
Ответ последовал 22 июня 1941 года.
17 апреля 1940 года (позорная финская война закончилась в марте) на совещании комсостава Красной Армии, анализируя неутешительные итоги кампании — потери советской стороны в пять раз превосходили потери противника: 130 тыс. против 25, Сталин сказал: «Культурного, квалифицированного и образованного командного состава у нас нет или есть единицы. Требуются хорошо сколоченные и искусно работающие штабы. Их пока нет у нас. Затем, для современной войны требуются хорошо обученные, дисциплинированные, инициативные бойцы. У нашего бойца не хватает инициативы. Он индивидуально мало развит. Он плохо обучен».
По данным военных историков А. Печенкина и В. Стрельникова в Красной Армии «в начале 1941 года служили 579 тысяч командиров, из них высшее образование имели только 7,1 %, среднее 55,9 %, окончили ускоренные курсы 24,6 %, а 12,4 % вообще не имели образования».
Надо обладать очень богатой фантазией, чтобы предположить, что Сталин уже через год решится с такой армией напасть на Германию, уже завоевавшую пол-Европы.
Как и все советское военное руководство, Сталин считал наступление главным видом боевых действий, решающим исход войны, и перенос военных действий на территорию врага само собой разумеющимся. Он полагался на собственный анализ обстановки, исключал ведение Гитлером войны на два фронта и все разведдонесения (а их было предостаточно!) считал искусной дезинформацией.
Это было трагической ошибкой, приведшей к катастрофе.
Естественно, для того, чтобы «бить врага на его территории» нужны и карты этой самой территории, т. е. сопредельной стороны. Представлять наличие этих карт и разговорников, как доказательство намерения СССР напасть на Германию — по меньшей мере наивно. Но Виктора Суворова это не смущает. Примерно так же обстоит и с минами, в изобилии доставленными в район границы. Чтобы на них подорвались «наступающие» красные части, или чтобы преградить, затруднить путь наступающим германским войскам? И здесь вывод Суворова противоречит элементарной логике. Выставить их уже не успели…
Сотни тысяч пар сапог были переброшены к границе. Для чего? Чтобы начать войну, утверждает Суворов. Трудно установить прямую связь между сапогами и наступлением, но он это делает с легкостью. Я и многие мои товарищи начинали воевать в обмотках и такая странная мысль не приходила нам в голову.
Разрушение и разоружение укрепрайонов, чтобы не путались в ногах наступающих — представляется вполне логичным. Но в том-то и дело, что все обстояло наоборот! Военный историк В. А. Анфилов пишет: «До последнего мирного часа вели гигантское по размаху и стоимости строительство оборонительных сооружений. Вели днем и ночью, при свете фар и костров! За ПЯТЬ ДНЕЙ до войны получили «Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР об УСКОРЕНИИ приведения в боевую готовность укрепленных районов». Строили не одну, как было на старой границе, а две укрепленных полосы, в 23-х стройуправлениях работало 136 тыс. строителей, в т. ч. 18 тыс. вольнонаемных».