Быстрая и шустрая
Шрифт:
Модерновый черный стол. На нем аккуратно, стопочками, разложены бумаги. Черное кожаное кресло позади стола. Странно было видеть его пустым, без Дубова – словно кокон, откуда улетела бабочка. В углу – современный сейф. Вдоль стены – книжные полки. На них – множество книг, в основном по рекламе и «пиару», на русском, а еще больше – на английском.
«Успокойся, – сказала себе Женя. Она стояла на пороге, не двигаясь с места. Дыхание перехватывало, но голова была удивительно ясной. – Реши, во-первых: что ты хочешь найти?
В общей комнате затопали шаги. Женя обмерла. Потом за дверью раздался голос. Кажется, Трубкин:
– Женя! Жене-ечка-а! Где ты? Идем к нам!
Не дождавшись ответа, дизайнер ушел – похоже, вниз, в сторону туалета.
Сердце колотилось как бешеное. «Господи, – взмолилась Женя, – сделай так, чтобы они все были пьяные и ничего не заметили…»
Она все еще стояла на пороге кабинета. «Надо действовать, – подумала она. – И быстро. Как говорится: не уверен – не обгоняй, а обгоняешь – не тормози».
Стараясь ступать очень тихо, она подошла к дубовскому столу. Осторожно села в хозяйское кресло. «Как бы чего не перепутать…»
Шаги по коридору протопали назад. Приятный баритон напевал: «Ах, судьба воровская, нет покоя ни дня…»
«Только бы они, все вместе, не начали сейчас меня искать!»
Шаги затихли.
Женя осторожно, словно за неразряженную бомбу, взялась за одну из аккуратных бумажных стопочек на дубовском столе. В полумраке комнаты текст на бумагах был, однако, различим.
«Лишь бы ничего не перепутать…»
В одной из стопочек сверху лежал пресс-релиз о группе «Попаламы» – ею самой написанный. Документ был исчеркан почерком Дубова. Один абзац перечеркнут, рядом на полях размашистая надпись: «Чушь!»
Ниже лежала ее же концепция по рекламе медцентра.
Следующей бумагой оказалась концепция по промоушену строительной компании «Новая жизнь».
«Господи, да что же я здесь ищу! Подумаешь, секреты! Я сама все это и писала!»
Последней бумагой в стопке оказался план мероприятий по конкурсу молодежных рассказов. К разработке этой концепции Женя не имела отношения, поэтому перелистала ее. Текст объявлений о начале конкурса… Рекламные носители… График выхода… Объявления о шорт-листе… Носители… График… Презентация победителей… Ресторан ЦДЛ… Жюри…
На последней, третьей странице концепции в глаза Жене бросились слова: «По заказу «F. R.A.S.R.C – РАФССП».
«Что это за «F. R.A.S.R.C – РАФССП»? – мелькнуло у Жени. – Значит, этот самый РАФССП и платил за организацию конкурса? Интересно, это по его велению в конкурсе побеждали только «наркотические» рассказы? Или он давал деньги – что называется, от чистого сердца? А наркоманский бред – это уже инициатива Дубова с товарищами?»
За стенами кабинета, в общем зале, трелью разлился телефон. Один из тех, что помещался на «ресепшене». На который должна была отвечать Женя.
На лбу выступила испарина. «Сейчас они опять начнут меня искать».
Телефон звонил долго, очень долго – бесконечно.
Женя, стараясь оставаться спокойной, взяла
«Зачем же я сюда залезла? Все равно ничего не найду! И не пойму… А подставляюсь – со страшной силой…»
Вдруг в одном из договоров – самом нижнем – мелькнули знакомые, только что виденные буквы:
«F. R.A.S.R.C – РАФССП».
Печать. Подпись.
Женя задержалась, стала вчитываться в текст. В договоре отчего-то ничего не говорилось о компании «Глобус».
Договор был заключен между «благотворительным фондом «F. R.A.S.R.C – РАФССП» в лице генерального директора Кордина Йена и ООО «Панитрон» в лице генерального директора Костюкова Всеволода Виленовича».
Женя перелистала пару страниц, посмотрела на сумму. Однако! «Четыреста двадцать тысяч долларов США в рублях по курсу ММВБ на день платежа…»
Как бы все это запомнить… Она повторила в уме: четыреста двадцать тысяч долларов, F. R.A.S.R.C – РАФССП, Кордин Йен, «Панитрон», Костюков…
Глянула на часы: пятнадцать сорок семь. Она пробыла в кабинете Дубова всего шесть минут. А кажется: целую вечность.
За дверями, в общей комнате, опять зазвонил телефон. «Господи, только бы они меня не хватились…» Издалека, из комнаты главбуха, раздался очередной взрыв хохота.
Телефон опять звонил долго, очень долго, затем умолк.
«Бритвин, помнится, говорил о некой основной концепции агентства… Концепции, где эвфемизм «товар», заменял слово «наркотики»… Он видел этот документ случайно у Дубова на столе… Сейчас на столе его нет… Странно было бы иначе: такие бумаги – если они даже и есть – где попало не бросают… Может, поискать? Внутри? В ящиках? Вряд ли найду… Скорей всего, он заперт в сейф… Надо уходить…»
Однако кладоискательская, шпионская лихорадка уже овладела Женей. «Еще четыре минуты – и ухожу», – решила она.
Она потянула верхний ящик. Он был закрыт на ключ. Дернула второй. Тот, слегка скрипнув, выдвинулся.
Мимо запертой двери быстро простучали каблучки. «Юлечка… В туалет спешит… Ну не ищи ты меня, пожалуйста!..» Перестук каблуков затих на лестнице.
Женя глянула в ящик. Щегольские папочки. Открыла одну из них. Опять бумаги. «У меня нет времени их просматривать…»
Вытащила третий, последний ящик. Там валялось несколько начатых облаток из-под лекарств. Незнакомые названия.
«Значит, непробиваемый Дубов чем-то болен. Язва? Геморрой? Импотенция? Стенокардия?.. На фиг, на фиг… Мне это неинтересно… Сейчас не до того…»
Снова открыла второй ящик.
По коридору опять, в противоположном направлении, простучали каблучки. Остановились. У самой двери в кабинет Дубова. Веселый Юлькин голос: «Женька? Где ты? Ау!..»
Дернулась ручка в кабинет. Женя замерла. Смотрела как завороженная на рукоятку.
Она дернулась еще раз.
И еще.
Не получилось. Заперто.