Быстрее течения (венок историй)
Шрифт:
Есть люди, плывущие по течению. Есть те, которые плывут против. Я плыву быстрее течения. Против течения мне не нужно (мне удобнее по), но мне просто необходимо плыть быстрее! Я плыву стремительно, бешено размахивая руками, обгоняя и течение, и корабли, поднимая фонтаны брызг, крича, пугая рыб, топя маленькие суденышки. Подводные лодки идут ко дну, купальщики и водолазы, попадая мне под руку, получают стресс на всю оставшуюся жизнь или становятся инвалидами, водная фауна в страхе разбегается: «Атас!» А я шумно, энергично и эффектно рассекаю волны, главное – быстрее, чтоб всё успеть, чтобы постоянно чувствовать вкус воды, хватая ртом воздух и задыхаясь от восторга!
Вот так я живу.
А ещё я верю, что я центр Вселенной, и, хотя знаю,
Когда ко мне придёт Волшебник, я знаю, какое загадаю ему желание, оно у меня давно и хитро сформулировано.
Боюсь смерти и надеюсь, что буду жить вечно, по крайней мере, постараюсь договориться об этом, с кем надо. Но не уверена, конечно, в успехе, я же всё-таки адекватная! …(написала женщина, которая верит в волшебников)
Я страдаю хроническим синдромом Питера Пена. Категорически не хочу взрослеть и всё время забываю, что это уже случилось. Завожу с подругой свой любимый разговор о бессмертии, о способах вечной жизни:
– Может, когда я вырасту, придумают таблетки от смерти? – спрашиваю с надеждой.
– Когда ты что сделаешь?.. – удивлённо уточняет подруга.
Ну да, вырасту. Сейчас-то я ещё не выросла. Я всё ещё та самая…
Маленькая Юля
В детстве я думала, что я мальчик и поэтому всем говорила, что меня зовут Виталик.
Я была пацанкой и непоседой, быть девочкой Юлей в белом платьице мне ну вообще никак не улыбалось, нет и нет, и не просите! Я – Виталик, я всем так представлялась, даже рисунки и поделки на всякие конкурсы (маленькая Юля была большой активисткой) подписывала: «Виталик, 5 лет». Родители и в сущности все окружающие относились к этому спокойно – может, всерьёз не воспринимали, а, может, спорить побаивались (маленькая Юля была большим диктатором). Мне повезло со взрослыми – в основном попались адекватные, не боялись моих увлечений и не удивлялись моим играм (маленькая Юля была большой фантазеркой)
Как и любой человеческий детёныш, маленькая Юля всегда находилась в состоянии игры. Любимым занятием была игра в «как будто».
– Мам, давай я как будто щенок и, как будто потерялась, а ты меня ищешь. А сейчас пусть я как будто Мальчиш-Кибальчиш, давай? А вот ещё давай как будто я врач, а ты всякие больные дети, которые пришли ко мне на приём. А сейчас пусть цветочек как будто преступник, а я как будто палач и я ему как будто отрублю голову…
Однажды мы с мамой сидели в очереди в поликлинике, и я доставала её игрой «в шапку». Я вообще очень любила играть в меховые шапки – подкидывать их, как мяч, надевать их на самые неожиданные места, представлять, что шапка это собака или сундук с сокровищами, или пещера дракона… На это раз, в поликлинике, шапка была гнездом.
– Мам, а давай там как будто птенчики и как будто яички, а твоя рука как будто змея, и змея как будто хочет птенчиков съесть, а яички украсть, а твоя другая рука как будто…
И так до бесконечности. Привычная мама послушно исполняла роль похитительницы яиц, а сидевшая рядом тётенька, через полчаса озверевшая от моих «как будто» (я всегда разговаривала очень громко), застонала и сказала маме:
– Женщина, как я устала от вашей девочки!
Ой, ну вот прям, как будто у самой дети не играют в «как будто»! Не играют? Ну и дураки!
Помимо нормальных игр – в домик, в путешественников и в бой подушками, маленькой Юле нравились и нестандартные развлечения. Игрушки я не очень любила. В моем детстве они, конечно, были достаточно убогими, может быть, поэтому любимой игрой у меня было – выбрасывание игрушек с балкона. Сначала это было спонтанно, а со временем превратилось в веселый ритуал. Что-то находило на меня, и я чувствовала острую необходимость швырнуть с шестого этажа пару-тройку вещиц. Обычно соседские ребята, гулявшие во дворе и уж знавшие мою традицию, с удовольствием ловили падающих медведей,
– Ааа, да-да, заносите.
В куклы я вообще никогда не играла. Игры в куклы ограничивались тем, что я снимала с них скальпы и делала из этих скальпов гнёздышки – верхняя часть кукольной головы легко откручивалась, а, если её потом перевернуть, то была очень похоже на гнездо (длинноволосые куклы предварительно стриглись под горшок). Потом я лепила из пластилина уродливых птичек, вырезала дырку в подушке, обваливала пластилинового монстрика в перышках и усаживала в перевернутый кусочек кукольной головы. По всей квартире в самых неожиданных местах у нас стояли такие гнёздышки с птичками. Однажды маме почему-то надоело заштопывать подушки, и она выступила с предложением не населять больше квартиру пернатыми. Гнёздышки продолжали появляться, но вместо птичек в них теперь лежали пластилиновые яички, из которых потом якобы должна была вылупиться свежая партия пластилиновых птенчиков.
Единственной куклой, которую я не обижала и которой оставила голову нетронутой, была дурнушка по имени Дылда, безобразная и нелепая. Вот её я, как ни странно, любила. Возможно, потому что сама никогда не была красивой девочкой и с пониманием относилась к гадким утятам.
«Очень страшненькая, но очень пафосная девочка просит мальчиков во дворе называть ее не крокодил, а Lacoste» (анекдот)
Каждая девочка мечтает быть принцессой. Стоп. Сразу – нет! Не каждая. Никогда я об этом не мечтала. Я представляла себя в других образах. Быть самой собой мне было не интересно, и я постоянно придумывая себе имена и биографии. И как та страшненькая девочка из анекдота, тоже настоятельно рекомендовала всем в дворе называть меня тем именем, которое в данный момент носила. Многие даже соглашались. Ведь страшненькие девочки иногда бывают лидерами, которых слушаются.
После мальчика Виталика я превратилась в девочку с псевдонимом Жу Вишневская. Потом мне почему-то захотелось, чтобы меня звали Галина Леонидовна Майорова. А потом я стала гномом Листиком. Родители со всей серьезностью относились к моим увлечением, поэтому дома поддерживалась легенда о том, кто я на этот раз, мне шились костюмы и оказывалась посильная помощь в поисках нужного реквизита. Гном Листик жил «в домике» под столом, изнутри обклеенным звездами из фольги, где стояли кастрюльки с крупой и лежали дровишки. Я именно так себе представляла гномовское жилище. Так же пластилином к столу крепилась тряпочка (дверь) и шнурок (звоночек). На имя «Юля» гном Листик не отзывался. На слово «она» в свой адрес презрительно фыркал. У гнома имелась волшебная тетрадка, где можно было найти историю его рождения, адрес, имена-явки-пароли друзей-гномов, гномовские праздники (любимый праздник – «Сладостная конфетенка») и список добрых дел, которые Листик, как любой порядочный гном, себе планировал.
В 9 лет я прочла Марка Твена. Его книги меня покорили. Я читала их запоем, пересказывала друзьям, и, конечно, не могла не играть в персонажей «Тома Сойера». Так я стала Гекльберри Финном. Широченные мужские штаны, подвязанные веревкой, папин старый пиджак, шляпа, которую мужчины надевают в бане… Я ходила в таком виде на улицу и – Боже праведный! – лазила по помойкам! А что? Гек всегда так делал! Я нашла на помойке ржавую керосиновую лампу и везде с ней таскалась. И моя гордость – трубка! Игрушечная, но выглядящая, как настоящая. Не помню, откуда она появилась, но она есть у меня до сих пор. Я демонстративно «курила» трубку на улице, приводя в восторг детей и в ужас – их родителей. Когда к моим маме и папе приходили друзья, меня просили нарядиться Геком и выйти к гостям. Я делала это с удовольствием.