Быть бардом непросто
Шрифт:
– Фтор.
– Зачем пришел?
– За золотом.
Смотрит на меня. От этого взгляда мне сильно не по себе. Так же смотрел мой брат: холодно, безразлично, расчетливо. И убивал – без эмоций и по любому поводу.
– Здесь нет золота.
– Я уже догадался.
– Освободи меня.
Логично. Только вот стоит ли?
– За что тебя приковали?
– Не знаю.
– А как давно?
– Я здесь с тех пор, как мне исполнилось семь…
Вот это да. Тяжело. А ведь на вид существу уже явно намного больше. Как только
– Ну и зачем мне тебя освобождать?
– Я дам тебе золото. Много золота.
– Если бы оно у тебя было, ты вряд ли бы здесь оказался.
– Оно у меня будет.
– Как это?
– Увидишь.
Отличные перспективы. Звучит заманчиво, вот только хлопот потом не оберешься. Башня зачарована, а он может оказаться очень сильным колдуном, обозлившимся на весь мир и сошедшим с ума за годы заточения. Еще разрушит город, устроит пару катаклизмов… а оно мне надо? Я вообще пацифист.
– Прости, нет.
– Почему?
– Не хочу.
Он молчит. Я же встаю, морщась от боли в руке, и уже почти выхожу обратно в коридор, когда меня останавливает его вопрос:
– Хочешь, вылечу твою руку?
Я заинтересованно оборачиваюсь.
В темной вонючей комнате прикованный стене изможденный узник кажется таким жалким…
– Твоя рука. Она сломана. Ты не выйдешь отсюда. Тебя поймают. – Рубленые, отрывочные предложения. Хриплый голос. Словно он заново учится говорить.
– Кто? За все время, которое я нахожусь здесь, мне не встретилось ни одного стражника. Может, и не встретится.
– Они боятся заходить в башню. Но будут ждать снаружи.
– И чего они боятся?
– Меня.
Усмехаюсь, придерживаю руку и чувствую себя героем человеческой трагедии. Я – спасатель, который не хочет спасать. Он – узник, которому надоело ждать. А вместе мы странная парочка, чьи пути случайно пересеклись.
И тем не менее мне почему-то вспоминаются слова Аида о том, что мы, барды, горазды только со стороны наблюдать, а вот лезть в гущу событий – увольте. В душе тут же отзываются обида и недовольство, а мысль как-то неожиданно идет в новом направлении.
Что ж. Может, пора показать, какие темные эльфы на самом деле…
Я все-таки ухожу. Недалеко, в соседнюю комнату – там окно. Мне нужно подумать и оценить обстановку. Снаружи… творится нечто. Куча народа: люди, гномы – все столпились вокруг башни и ждут, собственно, меня. Слышу звон оружия, гул собравшихся людей, вижу многочисленные фонари с кристаллами внутри, которые стража принесла с собой.
Так… спуститься со сломанной рукой вниз по внешней стене – не смогу. Перепрыгивать через проломы в полу на каждом витке извивающегося серпантином пола – тоже. А даже если и смогу, снаружи меня ждет горячий прием. И если я не ошибся, то в толпе мелькнула пара острых ушей… Я не пройду.
Кусаю губу, чувствую вкус крови и напряженно думаю о том, как найти выход. Может, они
Рука… если бы была цела рука, я бы сполз по стене и смешался с толпой. Уходить от погони у меня всегда получалось.
Делать нечего – вернулся.
– Ты сказал, что можешь вылечить мне руку.
Груда лохмотьев вздрагивает и поворачивается ко мне. Следует медленный кивок.
– Отлично, тогда лечи.
Подхожу ближе и встаю перед ним на колено, стараюсь предугадать малейший признак агрессии. Мышцы на спине напрягаются, уши плотно прижимаются к голове… Надеюсь, не умрет до того, как я исцелюсь.
– Я… мне требуется снять ошейник.
– Для этого мне нужны две рабочие руки.
– Если вылечу – освободишь?
– От цепей? Что ж, пусть это будет плата за услугу. Но дальше я тебе не помощник.
– Ясно. Дай мне руку.
Сжимаю зубы и сажусь на пол. Чувствую, что я об этом еще не раз пожалею.
Холодные у него руки. А ногти все обломаны и в крови. Ладони – тоже, на них заметны мелкие ранки в форме полумесяцев. Видимо, когда я ушел, он так сжал кулаки, что проткнул кожу ногтями.
Чужие пальцы ложатся на место перелома и легонько его сжимают. Терплю, наблюдаю, готов вырваться в любой момент.
Минуту ничего не происходит, слышится только надсадное дыхание узника. Потом через его пальцы идет тепло, а перелом начинает ныть сильнее.
Отворачиваюсь и закрываю глаза. Мать говорила, что наблюдать за колдовством нельзя – можно ослепнуть.
Через полчаса рука перестает болеть.
– Долго еще?
– Если бы не ошейник, все прошло бы быстрее. Я… трачу много сил, чтобы накормить и его и тебя.
– Накормить?
– Магия.
Судя по голосу, он и впрямь сильно устал.
– Надо же. – Сгибаю и разгибаю руку. – Как новенькая. Спасибо. Ну а теперь время выполнить обещанное.
Узник как-то уменьшается и гремит цепями. Пожимаю плечами, наклоняюсь и вставляю лезвие последнего оставшегося стилета в небольшую щель замка. Рывок, и вот уже металл, звякнув, падает на пол, поблескивая окрашенными каплями крови краями. Так, а теперь кандалы…
Проще не бывает. Все – он свободен.
– Ну бывай.
В штанину цепляется трясущаяся рука, покрытая нарывами и старыми шрамами. Нехило эти кандалы ему натирали.
– Возьми… меня с собой.
– Уговор был только о том, чтобы я освободил тебя от оков. Да мне и самому-то уйти теперь не так-то просто.
– Я… прошу.
Смотрю на грязное существо, сидящее у моих ног. Узника трясет то ли от холода, то ли еще от чего. К тому же он отдал много сил на мое лечение плюс просидел здесь энное количество лет и вряд ли может просто ходить.