Быть драконом
Шрифт:
– А что баксы? – спросил я, подумав, что она наверняка покопалась и в другой укладке.
Я угадал.
– Такая же ерунда, – ответила ведьма. – Ребята друг друга стоили.
– Не тебе решать, кто сколько стоит.
– А кому? Тебе?
Я ничего не ответил. Пустое. Но ведьма и не ждала от меня ответа. Она уже прохаживалась по комнате, старательно обходя лужи. К чему-то принюхалась, к чему-то прислушалась, что-то пощупала, а потом сообщила со знанием дела:
– Можем уйти, пока кровь не свернулась.
И сразу взялась за работу: быстро сдвинула
– Чего столбом стоишь, дракон? Собери амулеты!
– Какие амулеты? – поначалу не сообразил я, но ведьма так посмотрела, что до меня сразу дошло: – А-а, ты про кресты.
Только двое оказались православными. У девушки на цепочке висела иудейская звезда, а на здоровяке вообще ничего не было. Видать, был по жизни стихийным даосом.
– Звезду Давида брать? – уточнил я у ведьмы.
– Бабушка учила водку не мешать с портвейном, – быстро ответила Альбина. Сбогохульничала, конечно. Но что с нее взять? Ведьма же.
Закончив с кругом, она посетовала:
– Плохо, что свечей нет. – Потом махнула рукой, дескать, ладно, и так сойдет, затянула меня в центр пентаграммы. Прижалась ко мне и велела: – Начинай.
Оглядев кабинет, я подумал: менты наверняка решат, что произошло ритуальное убийство.
– Ну, давай же! – поторопила Альбина.
Я кивнул, взял ее правую руку в свою левую, щелкнул зажигалкой, украшенной цитатами из «Dragon rouge» великого Гримуара, и зашептал то, что, как мне казалось, поможет войти нам в транс:
Баба Нах и дед Пихто.
Трепыханье фитиля.
Ты – никто, и я – никто.
Дыма мертвая петля.
Ты – ничто, и я – ничто.
Сумма лиц и сумма дат.
Здесь «уже», а там «еще».
Здесь ты «под», а там я «над».
«А-а-ад!» – гулко ответило непонятно откуда взявшееся эхо, ведьма схватила меня свободной рукой за плечо, впилась когтями в кожу, закрыла глаза и с неведомою мне доселе неистовостью трижды прокричала:
– Hic locus est, ubi mors gaudet succurrere vitae! Hic locus est, ubi mors gaudet succurrere vitae! Hic locus est, ubi mors gaudet succurrere vitae!
От ее криков под потолком замерцала, ярко вспыхнула, а потом взорвалась лампочка. Но темнее в комнате стало не намного: дрожащий огонек зажигалки, а также тусклый свет фонаря, льющийся из разбитого окна, не дали ей погрузиться в темноту. А когда пришло время (точнее сказать – когда оно перестало существовать), комнату и вовсе залило светом, закипела, отдавая Силу, пролитая кровь, завибрировал составленный нами Контур, и Запредельное стало затягивать нас. Можно сказать, что затягивать. А можно сказать, что оно на нас обрушивалось. Впрочем, разницы никакой.
Тени теней – это последнее, что я увидел. Насильно лишенные
«Юные авиаторы», успел подумать я, прежде чем океан света поглотил нас окончательно.
ГЛАВА 10
Запредельное выплюнуло нас туда, куда мы так слезно просились – в квартиру Альбины. Просили – пожалуйста. Нате вам. Будто никуда и не улетали. Только голова болела так, будто мозг разбух раза в три и перестал помещаться в черепной коробке. Да еще ступни ног горели от заноз и ссадин.
Ведьма, легко справившись с испорченным замком, двинула в душ, а я схватил со столика бутылку и высосал прямо из «горла» все, что там еще оставалось. Когда анжуйское расползлось по венам, заметно полегчало. Разминаясь, я выполнил несколько корявых гимнастических движений, подошел к окну и раздвинул шторы. В комнату хлынул свет.
Уже утро? – изумился я и глянул на часы. Нет, не утро. Вечер. Семнадцать десять. Мы отсутствовали ровно семь минут. Я пересчитал часовые пояса, вышла какая-то ересь: тамошняя глубокая ночь никак не накладывалась на наш ранний вечер. Объяснить этот подвох я мог только тем, что лес, в котором мы только что куролесили, высажен не на нашем лоскуте Пределов. Только этим.
Меня это обстоятельство, признаться, не удивило: чего только на свете не бывает, бывает даже то, чего в принципе не может быть. Поражало другое. Оказывается, в границах других лоскутов тоже существуют фильмы Такеши Китано. Вот Это вот действительно поражало. Впрочем, тут же подумал: а чем же еще скрепляться лоскутам в единое одеяло Пределов, как не такими вот талантливыми скрепками? Подумал так и оставил парадоксы пространства-времени в покое.
– Ничего себе за хлебушком сходили, – входя в комнату, справедливо заметила Альбина. Ее мокрые волосы торчали сосульками во все стороны и напоминали только что вылупившихся змеенышей.
– Ты похожа на Горгону, переболевшую брюшным тифом, – сказал я, опустив взгляд к темному треугольнику внизу ее живота.
– А ты – на придурка, – запахнув полы расписанного маками халата, огрызнулась она.
– Грубо.
– Смотри, какие нежности при нашей бедности! Переживешь. Скажи лучше, зачем парней завалил?
– Я тебе уже все сказал. Добавить мне к этому нечего.
– Зверь, – вновь обозначила она мое место в своей картине бытия. – Ох какой же ты все-таки зверь.
Меня взяло за живое, я решил объясниться:
– Отпустить их значило бы поступить несправедливо по отношению к тем, кого они убили бы в будущем. Или ты думаешь, они остановились бы?
– Нет, не думаю. Но ты все равно зверь.
– И это говорит та, которая семь… – Я кинул взгляд на часы – Которая восемь минут назад хотела меня испепелить.
Она отвела взгляд:
– То другое.
– Ну конечно, – усмехнулся я. – Дракон же не человек. Дракон – зверь. Причем не занесенный в Красную книгу.