Быть или казаться?
Шрифт:
«Сейчас человек, изнеженный комфортом и развращенный цивилизацией, представляет собой жалкое, отвратительное существо — подлое я злое», — пишет Вячеслав. Он мечтает о тех золотых временах, когда первобытные люди жили в пещерах, но были довольны, сильны и счастливы.
Случилось мне повидать, каково жить в пещере. Лет двадцать назад в Африке, в одной из самых отсталых из-за колониального господства, длившегося веками, стран. Мы побывали в деревне, где люди жили в пещерах, вырытых в незапамятные времена. В те самые времена, которые так умиляют Вячеслава. Жили они там потому, что были крайне бедны. Боюсь, что Вячеславу не удалось бы доказать «пещерным людям» XX века,
Неподалеку от этой деревни мы встретили группу югославских врачей. Они приехали организовать медицинскую помощь. До тех пор единственными врачами здесь были знахари. Они пользовали больных раскаленным железом по обычаю тех времен, которые кажутся Вячеславу золотым веком. Немногого стоят его исступленные слова о пагубности науки и прогресса перед мужественной и скромной работой врачей во всех концах земного шара!
Недавно в одной из московских клиник на операционном столе лежал маленький ребенок. Несколько лет назад его болезнь означала неизбежную раннюю смерть. У нас в институте от этой болезни когда-то погибла милая девушка, одна из студенток нашего курса, жила она, зная, что неизбежно умрет очень скоро, задыхалась, говорила почти шепотом, ей всегда не хватало воздуха, и сколько врачи пи старались ей помочь, они ничего не могли сделать.
И вот операционный стол, на столе больной ребенок, а вокруг него целая бригада медиков: хирурги, анестезиологи, лаборанты, сестры, а кроме того, инженер, обслуживающий электрическое хозяйство операционной. Техника, наука, гуманизм нашего времени соединились, чтобы спасти ребенка!
Могло бы врачей, которые боролись за эту жизнь и победили, могло бы родителей этого ребенка убедить в чем-нибудь письмо Вячеслава, призывающее проклятия на головы пауки и прогресса?
Итак: «Для чего человек учится?» Не для аттестатов, не для дипломов, не для степеней и званий. Не для того чтобы казаться образованным, а чтобы быть им. Строить, просвещать, лечить, создавать. Действовать ради блага людей. Не отступая от больших дел и не чураясь малыми.
Много лет спустя
Расскажу историю из своей журналистской молодости, когда я спутал сущность и видимость.
Я еще не работал в газете, но уже печатался, и когда мне пришлось поехать па юг, — говорю: пришлось, ибо ехал я лечиться, — в редакции, расположенной к молодому автору, сказали:
— Привезли бы вы нам оттуда проблемную статью. Не о литературе. О жизни! Тему найдете на месте.
Проблемных статей о жизни я тогда еще не писал, но мне казалось, я представляю себе, как это делается. Я согласился. А мне назвали известного писателя, который жил в южном городе, куда я отправлялся.
— Он хорошо относится к начинающим. Посоветует, о чем написать. Не забудьте пойти к нему.
Отдышавшись в санатории, я решил нанести этот визит. Вылез из белой санаторной пижамы и панамки, надел костюм, повязал на шею галстук. Костюм был черным, никак для южного июля не подходил, но другого у меня не было.
Дом, в который я шел, стоял на горе, и когда взобрался к нему по крутым улочкам, пот катил с меня в три ручья. Хозяин дома был непохож на свою известную довоенную фотографию — худощавый молодой человек в круглых очках. Меня встретил в саду человек пожилой, не то чтобы полный, но, во всяком случае, совсем не худощавый. Когда я сбивчиво объяснил, кто я и зачем пришел, он помог мне преодолеть скованность, сказав:
— Прежде всего
Говорил он. Я слушал.
Он рассказывал о жизни города и области, щедро называл одну тему за другой, объясняя, чем они интересны для журналиста.
— В наш ботанический сад отправляйтесь непременно. Там работает король персиков! Вывел десяток новых сортов! Добивается, чтобы персиковые сады, плодоносили от раннего лета до глубокой осени. Статью назовете так: «Персики на конвейере!» Нет, это скучно. Лучше, так: «Сад волшебника». Он действительно волшебник! И поэт! Научную книгу о персиках — научную! — начал фразой: «Если верить, что змий искусил в раю Адама и Еву плодом, то этим плодом было не яблоко, а персик». В издательстве эту фразу но превратно понятым атеистическим соображениям вычеркивают, а он без нее не согласен печатать свой труд. Вот какой человек! Завтра же к нему. Скажите — от меня. Он вам все покажет!
Известный писатель помолчал, подумал и добавил:
— Но писать портреты знаменитостей для начинающего слишком благостное занятие. Что должно быть в статье? Проблема! Конфликт! А в тему о персиках они заложены… — Он чуть помедлил: — Как косточка в персик! — и прищелкнул пальцами. — Вот так и надо написать статью — сочно, вкусно, внутри твердое ядро конфликта, который вы разгрызете своими молодыми, здоровыми зубами. В чем конфликт? Пожалуйста! Как сказал поэт: «Хоть четверть персика! Персика нету!» Сколько лет с тех пор прошло, как он это о здешних местах написал, а персика по-прежнему нету. Кроме как на опытных участках волшебника. Вот это и есть проблема будущей статьи. Она формулируется так: почему на опытных участках научного учреждения произрастают плоды, которые и в раю не снились, а за его оградой— «хоть четверть персика! Персика нету»?
От старшего товарища я не уходил, а, окрыленный, улетал. Он не только назвал мне интересного человека и увлекательную тему, но и подсказал угол зрения, при котором получится не статичный портрет ученого, а проблемная статья. Пожалуй, ее можно будет назвать так: «За оградой райского сада», — фантазировал я на заданную тему. Повторяю: я был начинающим. И еще не понимал, как это вредно, когда журналисту не просто ставят задачу, но, до того как он принялся решать ее, напористо подсказывают ответ.
Волшебник принял меня в дощатом домике лаборатории. На полках были разложены только что снятые с деревьев персики. Волшебник брал персик с полки, глядел на него и, диктуя сам себе, записывал в карточку описание: «Окраска — золотисто-желтая… Акварельной нежности… Бочок в переходах от карминно-красного до ярко-пунцового. Опушенность — нежная». Потом изящным движением он вырезал из персика прозрачный ломтик, бросал его в рот, задумчиво смаковал и продолжал медленно диктовать:
«…Мякоть — упругая… Вкус — гармоничный. Наполненно-сладкий. С богатством оттенков миндальной терпкости и освежающей кислоты…»
Он протягивал мне золотисто-желтый персик, поворачивая его то карминно-красным, то ярко-пунцовым бочком. А я не знал, как держать, как есть, да и можно ли есть такое чудо. Я надкусывал персик, он заливал меня спелым соком, и я чувствовал — не умею распознать всех оттенков его вкуса, но они еще прекраснее, чем в описании.
То, что я узнал в тот день о персиках — об их вкусе и целебных свойствах, об их истории и капризах, о том, какие персики уже существуют, а какие еще только создаются, — походило на сказку. Но было правдой. Однако правдой было и то, что рассказал мне старший собрат по перу. За пределами волшебного сада таких персиков не купить.