Быть сильнее
Шрифт:
Я присматриваюсь к тому, что клюет петух. Это оказываются какие-то крошки. Вроде, хлебные.
Птиц доходит до, продолжающего что-то жевать, Писс-Дума. Пара взмахов его крыльев, и он уже на заплечном мешке хоббита.
— Э! Кыш, отсюда! Чего залез?! — коротышка пытается его стряхнуть.
— Супчик сам к нам пришел, — улыбаясь протягивает руки к пернатому Гон-Донн. — Ай! Больно же! — а теперь баюкает клюнутый палец.
Птиц залазит головой в заплечный мешок и вытаскивает оттуда какой-то коржик, то ли пшеничный, то ли, сделанный еще из
— Не тронь! Мое! — вопит Писс-Дум, пытаясь отнять лакомство. — И, вправду, зачем сюда пришел?!
Так вот чего он все время жевал!
— В этом ты сам виноват! — говорю хоббиту.
— Это еще почему? — удивляется тот.
— Он по оставленным тобой крошкам нашел дорогу, — поясняю ему.
В это время Язва поворачивается к Кириллу и произносит:
— Дикий какой-то он у тебя! Может и правда его — того! Фьють — и все!
Она жестом ладони показывает, как отсекают голову.
— Тише говори, — еле слышно проговаривает парень. — Лучше вообще шепотом…
— Еще чего! — возмущается девчонка. — Чего эта тупая птица мне сделает?!
— Ко?! — петух на это распускает хвост, спрыгивает на камни и растопырив крылья, надвигается на Язву.
— А, ну, прекратить бардак! — гаркаю я.
Мы и так застряли на этом месте слишком долго, пора отправляться дальше.
Птиц сразу успокаивается. Разворачивается, доходит до, стоящей перед некромантом Смерть Машины, и запрыгивает ему на голову. Долго ерзает и примерятся на гладкой черепушке. Затем выгибает шею и одним, выражающим недовольство глазом, косится на Князя смерти. Ну да, на оленьих рогах ему сидеть было удобней.
— Снял я их, — некромант сразу догадывается в чем суть претензии. — Сам посуди, скалы, щели, узкие проходы…
Пару раз моргнув глазом, Птиц отворачивается.
— Фух… — слышу тихий выдох парня. — Ну и взгляд. Промораживает.
— Все! Двигаемся! — командую я.
Через пятнадцать минут Гругу, двигающийся впереди всех, сообщает:
— Пришли! Здесь поселение троллей!
Глава 12.2
Продвигаемся через широкий проход между крупными валунами. Стены скал уходят в стороны. И мы оказываемся на довольно широкой площадке. Ее центр, заваленный мелкими камнями, образует окружность. Края площадки состоят из скальных образований разного вида и размеров, которые формируют структуру, похожую на ступеньки. Чем дальше от центра, тем выше всякие уступы, выступы, полки и балконы. Мне же в голову приходит понятие — амфитеатр. По разным сторонам от площадки имеются еще несколько широких проходов.
— Свистишь, зелененький! — осмотревшись, заявляет Язва. — Нет тут никого!
— Следы приводят сюда, их тут много, и есть другие признаки… — спокойно говорит Гругу. — Здесь они. Прячутся. Надо ждать захода солнца, тогда повылазят. И чтобы ты знала, малышка человеческая глуповатая, гортань гоблинов устроена так, что свистеть они
— Че сказал?! — возмущается девчонка, пылая гневным взглядом. — Кто тут малышка, да, еще тупая?! Я тебе сейчас…
Сколько же от нее шума!
— Мелкая, прекращай! — не выдерживаю я.
Ее, пышущее жаром лицо, обращается ко мне.
— Как ты меня назвал?! Я не мелкая! — выпаливает она мне.
— Помолчи уже! Сейчас по жопе налуплю, и обратно в поселение отправлю! — угрожаю ей. — Дай подумать в тишине и спокойствии!
— Не посмеешь!
— Когда не сможешь присесть, посмотрю, как ты дальше это утверждать будешь!
Язва складывает руки на груди и резко отворачивается.
— Я не маленькая. Тут все равны… — еле слышно бурчит она.
Обиделась — и ладно. Главное, прекратила орать и замолчала.
Еще раз все обсудив, мы принялись ждать. Что Гух, что Гругу утверждают — тролли проявят себя вечером. Вначале будут сонными и вялыми. Вот тогда-то и надо их брать. В смысле — уничтожать.
Алхимические бутылочки с жидким огнем, взятые у Профессора, я решаю придержать у себя. Ближе к заходу солнца раздам. Иначе, та публика, что здесь присутствует, может такого натворить… Просто ради прикола или еще почему. Им только повод дай.
Солнце движется к закату. Это худший мой день после пробуждения. Мучительное бездействие и ожидание постоянно прерывается ором, спорами, обидами, криками, ржанием и кукареканьем. Несколько раз приходится вмешиваться в, намечающуюся драку. Как же меня все достали!
В какой-то момент эмоции пропадают. Мне становится безразлично происходящее вокруг. Пускай хоть поубивают друг друга.
А ведь я планировал выдавшееся свободное время потратить на самоусовершенствование и развитие магии. Хотел медитировать, прочувствовать стихию воздуха, придумать и освоить новые магические приемы. Ага. Наивный.
Алхимические бутылки раздал минуть пять назад. А теперь думаю, что поспешил. До темноты остается немного, но, чтобы натворить дел, хватит и одной минуты.
Наверное, мои чувства разделяет только Гругу. Он, как и я, просидел все время в стороне, не участвуя во всеобщем «веселье». По-моему, он иногда даже закрывал уши ладонями.
Вспоминаю кое-что из сражения с троллями, и подхожу с вопросом к следопыту.
— Главные у троллей — самки, — начинает он объяснять мне в ответ. — Их матриархат еще жестче, чем у дроу. Самцы чуть ли не безвольные рабы. Племя троллей делится на семьи…
Слушая гоблина, поглядываю на происходящее на площадке.
Петух гоняется за визжащим Писс-Думом, защищающим руками пятую точку. При этом, сам Птиц с выпученными глазами убегает от двух, преследующих его скелетов.
— В каждой семье, — продолжает следопыт, — есть мать семейства и несколько, подчиняющихся ей, самцов. Они выполнят все, что ни прикажет самка. Она может даже съесть любого из них, если пропитания не хватает.
— Смотрите, я тролль! — орет, забравшийся повыше Серега. — Ха-ха!