Быть ведьмой. Трилогия
Шрифт:
Лениво и медленно, словно продираясь по субастралу, он пытался привести себя в порядок, а заодно вспомнить, что с ним такое произошло. И, когда образы недавнего прошлого действительно стали проступать в его памяти один за другим, формулируя все более четкие картины, Алексей Вордак ужаснулся.
Случилось самое страшное: он потерял отцовский пояс… И как! Проклятая рыжая… Лешка зарычал, вспомнив, как именно это случилось. Наверняка зная, что князь под присмотром Шелла с двумя девушками, маг Виртус из тактичности не приставил к
Но времени думать о случившемся не было. Надо как можно скорее найти Виртуса. Придется рассказать ему все в подробностях. Понятно же, кому услужила Криста… Ну как он мог так попасться!
Сердце билось будто заведенное, готовое разорваться от досады и злости; его захлестывал горячий стыд и хотелось разнести все на куски — зеркало перехода уже пострадало.
Лишь когда на него осыпался осколочный дождь и предстала перед ним расколоченная рама, парень опомнился.
Надо взять себя в руки.
Часы на стене показывали полпервого ночи, а значит, Купальский бал уже начался. Даже странно, как он не слышал раскатов фейерверка, которым планировали открыть это событие? Хотя, если он пролежал здесь около двух часов без памяти, то ничего удивительного.
В коридоре, ведущем в центральное крыло Черного замка, давно и настойчиво дребезжал звонок — Карпатского Князя вызывали на празднование. Наверное, Виртус сильно беспокоится… И где же Шелла носит? Странно, ведь он тоже был на «вечеринке»! Все ли с ним в порядке? Ведь Криста могла и убить его…
Полный самых тревожных мыслей, Вордак толкнул парадные двери, да так и застыл на месте.
В нос ударил тошнотворный запах спекшейся крови и ржавчины, сильно воняло свечной гарью и дымом, и над всем этим витал слабый аромат мяты и лимона, еще более усиливая гнетущее впечатление. В зале царил полумрак и стояла непривычная тишина, отовсюду поднимались из перевернутых медных чаш серовато–белые струи дыма.
Неожиданно вспыхнул свет. Он был настолько ярким, что князь поначалу зажмурился.
Оказалось, это зажглась самая большая люстра на потолке. Огни ее свечей мгновенно отразились в тысячах зеркальных и витражных осколков, густо усыпавших паркет. Все зеркала перехода были расколошмачены вдребезги, и даже самое большое из них, между каминами, заговоренное еще старшим Вордаком, покрылось густой сеткой трещин. Вот один крупный кусок отвалился из середины, нехотя полетел вниз, но, осыпаясь мелкой крошкой, упал почти бесшумно — парень проследил за ним взглядом. После чего с большой осторожностью осмотрел торжественную залу, пытаясь найти хоть каких–то людей, знакомых, слуг–призраков, — спрятавшихся за буфетами с посудой, за диваном или даже в камине. Но здесь не было ни души.
И тогда, возникнув из–за каминного угла, выступила фигура в темном плаще, подбитом кроваво–белым мехом, — любимом
— Виртус!
Парень инстинктивно сделал шаг к нему, но застыл, потому что Лютогор тотчас двинулся наперерез, а за ним и его сыновья.
— Стой! — донесся глухой голос Виртуса. — Не приближайся к нему! Ни в коем случае!
Белоголовый колдун изо всех сил боролся с тонкими, но прочными стенками диковинной тюрьмы, но без особого успеха: водянистая масса колыхалась в сильных вибрациях, меняла форму, вспыхивала каскадами красных вспышек, но не отпускала своего пленника.
Вордак послушался опекуна и тут же отступил к стене, поближе к окну.
— Здравствуй, сынок, — тепло улыбнулся ему Лютогор. — Я слышал, ты шибко видеть меня хотел? Ну так вот он я.
Лешка молчал. Несмотря на ярость, испытываемую им при виде самого лютого врага, он понимал, что допусти сейчас малейшую ошибку, одно неверное действие — и это будет стоить ему жизни.
— Что–то он неразговорчив, — подал голос Левий. — Неужели успел обделаться?
— Оставь ему эту радость, скоро он не сможет даже пугаться, не то что пачкать штанишки. — Марк вышел вперед. — Как жаль, что я не могу убить тебя, — повел он дальше. — Из–за договора… Но запомни, и ты не можешь напасть на нас — из–за него же. Тем более что ты сделаешь без отцовского пояса? Разве что покусаешь нас.
Эта мысль почему–то развеселила всю компанию — троица заржала в полный голос.
Вордака это взбесило. Но он постарался сохранить холодную голову и сказал ровным тоном:
— Если кто–либо из вашей троицы или вашего близкого окружения нападет первым, то смогу.
— Ты выучил наизусть? Какой молодец. — Марк зло усмехнулся. — Надо было раньше думать, что подписываешь.
— Не издевайтесь над мальчишкой, ему и так нелегко.
И повелитель диких, осклабившись, медленно, короткими шажками двинулся к Вордаку.
Лешка чувствовал себя довольно сносно и был готов к бою. Но неужели Лютогор действительно нападет первым? Но в этом случае магический договор накажет его: печать с ящерицей проникнет ему в сердце и разорвет на части.
По–видимому, Виртус был того же мнения.
— Ты подписал договор! — Его голос прорывался еле–еле из–за стенок радужного пузыря. — Клятва накроет тебя! Если ты хоть пальцем тронешь князя, то сгоришь дотла!
— Ну–ну–ну, дорогой Виртус. — Лютогор остановился и осуждающе покачал седой головой. — Разве я сказал, что сам убью его? Нет. Клятву я не нарушу. — И он ощерился, словно дикий зверь.