Быть ведьмой. Трилогия
Шрифт:
Но ниточки же не было!
Танюша заверещала как ошпаренная. Орала и орала, выплескивая все эмоции и тревоги, пережитые за последние дни. А клубок вертелся и вертелся, будто бы танцуя…
Неожиданно пришла на ум фраза: «А все–таки она вертится…», да, клубок продолжал вращаться вокруг невидимой оси, и с этим ничего нельзя поделать.
Когда знаешь, что чего–то не стоит делать, надо делать это очень быстро.
Поэтому Танюша резко вскочила, поставила сундук на пол, уселась, скрючившись, сверху и потянулась за пузырьком. Жидкость, недобро блеснув багряным в свете луны,
– Ну и выпью! – с жаром воскликнула Танюша и разом опустошила пузырек.
Что дальше? Ах да…
– Эге–гей! – залихватски выкрикнула девушка, чувствуя, как вино приятным теплом разливается по телу, прогоняя страх, и машинально крепко сжала ногами деревянные сундучные бока.
И вовремя!
Потому как сундук словно живой грузно подскочил и вытянулся в длину: прямо между ее бедрами блеснула, появляясь, кованая ручка. Танюша взвизгнула от неожиданности, но тем не менее тут же вцепилась обеими руками в новоявленную ручку. Будто испугавшись ее визга, сундук произвел отчаянный рывок, поднимая девушку в воздух, и сиганул в раскрытое окно со всего маху. Танюша еще раз взвизгнула, но теперь от восторга. Вино из пузырька сделало свое дело: к ней пришла уверенность, мягкая, но озорная, будто полет на сундуке был самым привычным делом.
Чему быть – того не миновать! – решила она для себя и почти перестала волноваться.
Сундук, однако, летел прямо за вращающимся клубочком, указывавшим дорогу. Он ловко и уверенно пробирался между корпусами девятиэтажек, не поднимаясь выше пятого–шестого этажа, очевидно, чтобы дать своей наезднице попривыкнуть.
Кажется, она приближалась к черте города, – вот и крайний дом на набережной, дальше должна быть река. Сундук замедлил ход, плавно облетая особенно длинный, тянущийся на дюжину подъездов, дом.
– Мама, смотри, там тетя на коробке! – вдруг послышался с какого–то балкона мальчишечий голос.
Танюша вытаращила глаза, пытаясь разглядеть остроглазого мальчугана, но сундук неожиданно резко набрал скорость, устремившись вверх, за клубком, и через какой–то миг она уже летела над темными водами реки, переливающимися тонким серебристым блеском.
За рекой начинался небольшой лесок. Сундук набрал страшную скорость, только ветер свистел в ушах, поэтому Танюша старалась не смотреть вниз, чтобы не свалиться. И каково же было ее удивление, когда неожиданно впереди выросли вершины гор, грозно темнеющие на фоне полнолунного неба.
Она летит в горы! Неужели как раз на тот самый шабаш, про который говорил этот мальчишка, умеющий исчезать в воздухе? Хотя, если разобраться, ей уже было все равно. Возможно, что там, куда Танюша летит, она сможет узнать что–нибудь о похищении Русланки, если оно вообще имело место. Пацан что–то говорил и об этом… Ну до чего же он все–таки странный!
Сундук, следуя одному клубку известному направлению, вдруг заскользил вниз и вскоре поплыл не более чем в полуметре над землей. Танюша инстинктивно подняла ноги, чтобы не притормозить ими, как в мультиках – с искрами (надо сказать, что пятки у нее горели ужасно, а тело просто пылало). Теперь девушка только закрывала глаза, когда прямо на нее неслись, быстро
Внезапно сундук резко затормозил и замер. Танюша медленно сползла с него, разминая затекшие конечности, определив для себя, что сундук – самый неудобный вид транспорта, который ей приходилось встречать.
И вдруг она увидела целые россыпи зеленых огоньков.
Это светились в темноте гнилушки. Такие себе трухлявые куски дерева, что после дождя испускают зеленоватое свечение, и было их очень–очень много.
Танюша замерла, не зная, что же предпринять.
А зеленых огоньков становилось все больше. Внезапно до нее дошло, что «гнилушки» образовывают полосу, вернее, даже две пестрые полосы, исчезающее где–то в темноте, среди лесных деревьев.
Внизу послышались странные, шелестящие звуки: как будто тысячи ног ворошили сухие листья, топтали мох, перебирались через коряги и ветки.
…Под ногами бежали ящерицы. Их скользкие тела, покрытые голубой шкуркой, светились в темноте, и было их так много, что увернуться от них не представлялось возможным: все они бежали вперед, туда, куда уходила призрачная зеленая дорога в обрамлении гнилушек–фонарей.
И откуда они взялись в лесу, такое скопище?! Но, может, ящерицы лучше знают, куда бежать? Вон какой оравой бегут, – наверняка знают…
Так подумала Танюша и вдруг рванула вместе с ними, передвигаясь в скользкой, переливающейся массе, плавно обтекающей ноги. Пришла стойкая уверенность, что она все делает правильно.
Дорога пошла в гору, лес расступился, и открылось удивительное зрелище: тысячи красных крестов вспыхнули в темноте, как будто перед самым лицом, и задышали жарко ярким пламенем, но вот странно – ящерицы бежали прямо в ту сторону. Кресты складывались в строгий геометрический узор – ровные черные и красные жердочки, переплетающиеся между собой, и слагались в отвесную стену, казавшуюся воротами в ад.
Танюша подметила, что перед самыми крестами ящерицы обегали пылающую стену, разделяясь на два потока – огибали страшное препятствие.
– А–а–а–а! – закричала она, не в силах выскочить из жуткой переливающейся массы под ногами, несущей ее прямо на страшные кресты.
Жар, и сразу за ним – чернота.
Где она, что с ней? Кромешная темь.
– Жуткой ночи, пани Татьяна! – неожиданно сказали ей из темноты. – Приветствуем.
И словно прожектор включили: Танюша увидела перед собой ярко освещенную поляну.
Посреди поляны стоял настоящий письменный стол, кажется, из хорошего дорогого дуба, и его толстые низкие ножки наполовину зарывались в траву. За ним, в пухлом кожаном кресле восседал строгий, очень смуглый, еще нестарый мужчина в белоснежном костюме и при черном галстуке. По обе стороны от него стояли девушки – рыженькая и брюнетка, с короткими одинаковыми стрижками, в мини–юбочках и тесных блузках, с блокнотами в руках и гусиными перьями наготове, будто бы собирались что–то записывать.
Танюша почувствовала себя крайне неловко, вмиг застеснявшись своей наготы.