Быть вместе
Шрифт:
— Почему?
— У меня нет желания выходить замуж, — произнесла она пересохшими губами, стараясь сохранить холодное безразличие, которое столь долго изображала, и понимая, что, если подвинется хотя бы на долю дюйма, ее тело прижмется к телу Рауля.
— Конечно, нет, — с насмешливой улыбкой сказал он. — Вам не нравится, когда к вам прикасаются, верно, мисс Латимер? Я забыл, как сердито вы требовали, когда рядом была леди Крейл, чтобы я до вас не дотрагивался, — его взгляд сместился к ее губам, — а сейчас с нами нет леди Крейл, мисс Латимер.
И
Напрасно Харриет сопротивлялась, Рауль не отпустил ее до тех пор, пока сам не решил это сделать.
— Когда-то я верил, что такие поцелуи идут из вашего сердца, мисс Латимер. — Он бесстрастно смотрел на нее. — Я обманулся, у вас его нет. Себастьяну Крейлу больше повезло в его неведении.
— Вы наглец, — прошипела она и изо всей силы, которая у нее нашлась, дала ему пощечину.
— А вы себялюбивы, — мрачно усмехнулся он. — Ваше единственное желание — это слава первооткрывателя истока Нила. Ради этой цели вы использовали и меня, и Крейла. Но мной вы больше не воспользуетесь, мисс Латимер.
Она возмущенно вскрикнула, но он, крепко взяв ее за плечи, вытолкнул за дверь каюты.
— Пришлите ко мне Наринду, — отрывисто приказал он. — Мне нужна вода и настойка опия.
Харриет почувствовала, что дрожит не меньше больного доктора, а ее губы распухли и горят от поцелуев Рауля. Как он посмел обвинить ее в себялюбии? Она не делала ничего такого, чего не делал бы любой другой участник экспедиции. Рауль высокомерный, жестокий и чрезвычайно несправедливый. На протяжении последних недель Харриет старалась убедить себя, что страдала от подростковой влюбленности и что теперь избавилась от нее. Но одним страстным объятием Рауль навечно разрушил эту иллюзию. Ее чувства к нему всегда были слишком сильны, чтобы она могла ими управлять.
— Мистер Бове хочет, чтобы в каюту доктора принесли воду и настойку опия, — сказала Харриет, подойдя к Наринде, которая зашивала одну из тонких, отделанных кружевом рубашек Рауля.
Подняв взгляд от работы, Наринда посмотрела на Харриет с такой злобой, что та непроизвольно попятилась.
— Ты его не получишь. Ты никогда его не получишь!
Плавным, кошачьим движением поднявшись на ноги, она быстро пошла выполнять распоряжение Рауля, а Харриет, пораженная силой ее чувства, осталась стоять, дрожа от возмущения.
— С этого времени мы по вечерам будем становиться на якорь в середине реки, — объявил Рауль, когда наконец вышел из каюты доктора. — Возможно, там не так много москитов.
— Что с доктором Уолтером?
Серые глаза Себастьяна выдавали почти паническую тревогу.
— Болен, — отрывисто бросил Рауль.
Наринда, скользнув к нему, что-то шепнула по-арабски и, быстро взяв под руку, с победоносным видом посмотрела на Харриет.
Харриет отвернулась. Каким образом она себя выдала? Откуда эта девушка узнала о ее чувствах к Раулю?
—
Когда Рауль ушел, маленькая черкешенка вскоре тоже оставила больного. Ее поведение в присутствии Рауля заметно отличалось от того, как она вела себя в его отсутствие. Ее брань, адресованная команде туземцев, когда Рауль не мог ее слышать, забавляла и Себастьяна, и мистера Фроума, но печалила Марка Лейна, считавшего, что девушке следует проявлять больше христианского милосердия, и возмущала Харриет. Молодая девушка была настоящей ведьмой и нисколько не уважала чувства других людей, ее мягкие слова, могли в мгновение ока превратиться в ядовитый выговор. Как мог Рауль поддаться ее обману? Возможно, он ничего не знал об этой стороне характера Наринды, а если знал, то его это не заботило. Харриет протерла пылающий лоб доктора Уолтера.
День ото дня состояние доктора ухудшалось. И день ото дня окружающий воздух становился более влажным, берега более зелеными, мухи более назойливыми. Река больше не текла свободно, а рассекалась островами плывущих по поверхности обломков и тины, и продвижению судов теперь мешала гниющая растительность. Туземцы, ведущие и их судно, и барки, все чаще отказывались подчиняться, и Рауль все свое внимание уделял тому, чтобы держать под контролем все свои суда.
— Я умираю, — сказал Харриет доктор в момент просветления. — Умираю!
— Глупости.
Даже для ее собственных ушей такой оптимизм прозвучал лживо.
Когда дверь каюты отворилась и вошел Рауль, Харриет застыла. К ее ночным бодрствованиям у постели доктора постепенно добавились и дневные дежурства тоже. Харриет не спала по-настоящему около недели, ее одежда была измятой и несвежей, лицо осунулось и побледнело, влажные пряди волос прилипли ко лбу и свешивались на щеки.
— Сколько времени прошло с тех пор, как вы спали? — отрывисто спросил Рауль.
— Не знаю. Дня два… три…
— Я полагал, Наринда помогает вам.
В измученных глазах Харриет промелькнуло удивление. Черкешенка не появлялась в каюте с тех пор, как Рауль вышел оттуда.
— Я велел ей менять вас каждые восемь часов. Она этого не делала?
Рауль плотно сжал губы.
Конечно же, черкешенка этого не делала, но Харриет не собиралась опускаться до уровня мелочности Наринды и устало ответила:
— Я предпочитаю сама ухаживать за доктором.
— Вы вот-вот лишитесь сознания. — Голос Рауля был полон такого глубокого чувства, что Харриет вздрогнула. — Идите к себе в каюту и отдохните. Я побуду с доктором.
— Но Наринда…
— Наринда — неподходящая компания для умирающего человека, — резко перебил ее Рауль.
Харриет бросила испуганный взгляд на доктора Уолтера: он был без сознания и дрожал, его одежда и постельное белье намокли от пота.
— Я прилежно ухаживала за ним, как за собственным отцом, — прерывающимся голосом сказала Харриет.