Быть женой чудища закатного
Шрифт:
А следом за первыми шагами послышались еще.
— Как это ты потерял жену? — возмутился женский голос, в котором я узнала Палладу.
Значит, тяжелый вздох принадлежал Гесперу? Первым порывом было подать знак, что искать меня надо под охимой, а потом я передумала и притаилась. Ну интересно же!
Глава 38
Лежать под охимой было не особо приятно, холодновато и запах тот еще, но любопытство было сильнее.
— В комнате нет, у выхода ее видели, а дальше — только здесь проверить, — услышала я голос Геспера
— А ты что делал, когда она из комнаты уходила? — требовательно вопрошала, иначе и не скажешь, Паллада.
— Спал, — признал Геспера. И мне его как-то даже жалко стало и неудобно, что я его не разбудила, когда уходила. А с другой стороны, что же, человеку поспать дать нельзя? Просто надо было хотя бы записку какую оставить…
— Как спал? — охнула Паллада. — Я тебе что сказала сделать?
— Цветы на подушку, завтрак в постель, — пробубнил Геспер. А я фыркнула от неожиданности — ого, какие были планы! — и едва успела заглушить лишний звук, закрыв себе рот. А, Сумрак! Перчатка же в смазке! Фу, какая гадость! Отплевываться пришлось беззвучно, очень уж нравился мне подслушанный разговор.
— Во-о-от, а ты все проспал! А девочка в первый раз, может, за пределы дома выбралась! А ты со своим дружком ни толком объяснить, ни места показать, ни красиво поухаживать. И где это я упустила это в вашем-то воспитании?!
— Гм… Ты нас не воспитывала…
— А надо было! — ворчала Паллада. — И как она от тебя не сбежала еще?
— Уже сбегала, — признался Геспер и получил в ответ:
— И почему я не удивлена?
— Но она не сама сбежала, — понизил голос Геспер, и я почти что видела, как он хмурится и становится еще серьезнее. — Всему виной недопонимание между родственниками. И ехать в Абендштерн она сама согласилась. Я не давил.
— Ага, не давил, — фыркнула Паллада. — Навис, небось, над девочкой своей страшнючей мордой, крылья растопырил и грустные глаза сделал. Вот она и слов не нашла, как тебя послать по Сумраку гулять!
— Все не так было!..
Тут уж даже я зашевелилась под охимой. Все же действительно совершенно не так было! Чего она наговаривала? И морда у Геспера вовсе не страшнючая, а вполне приличная, два ряда зубов, и он же даже не ядовитый!
— Ага, не так. Только потом что? Пока в голову не клюнешь, вы ж не соображаете. Цветы где? Платья? Ну или штаны, что ей нравится… Пирожные? Книги…
— Библиотеку предложил…
— Ага, ту самую, которая под боком, — вздохнула Паллада. — Оно-то, конечно, хорошо, что вы вроде как поладили… Не спорь, я уже из Менандра подробности вытрясла, ему-то, кстати, виднее со стороны. Но это же не приятель, а жена… Ни на свидания не сводил, ни цветов не подарил…
— Дарю, — вставил свое слово Геспер, но его тут же перебили.
— А может, уже поздно? Разобиделась, что ты на нее внимания не обращаешь, и ушла! — в голосе Паллады была какая-то хитринка. Но мне сложно было понять, о чем это она… Но вот, значит, как оно как было?.. Она их с Менандром знает давно. Хотя это и неудивительно, пришла я к такому выводу достаточно быстро. Не так и много стражей, друг друга, скорее всего, так или иначе все видели.
— Не ушла, — стоял на своем Геспер. —
— А какая? Геспер, — вздохнула она. — Ты — мальчик, конечно, хороший, но по сторонам-то оборачивайся. Кормить, поить, одевать — это замечательно, но иногда недостаточно, да? Неужели сам не помнишь, как это оказаться в чужой стороне и когда не на кого положиться?..
Я замерла, даже дышать перестала. Сначала хотелось выползти и вскрикнуть, что нет, что я совсем не чувствую себя одинокой. Что мне ничего не страшно, и все волнения быстро исчезают… Но внутри что-то скреблось, не сильно, но все-таки. То самое странное чувство, которое, как его ни заглушай, как ни сосредотачивайся на работе или книгах, как ни уходи головой в эксперименты и чертежи, а оно скребется. И немного холодит изнутри. Одиночество ли? Жажда тепла?
Я не помню, было ли это чувство, когда я жила с родителями… Те времена для меня всего лишь вспышки радостных воспоминаний. Оно появилось позже.
Когда была жива бабушка, я могла прийти к ней и просто прижаться лбом к ее щеке. Или сидеть с дедом плечом к плечу и слушать его рассказы. Немного касаний, живого тепла и внимания — нечасто, но я нуждалась в этом. Несмотря на то, что любила сидеть в своей комнате и в принципе не особо жаловала общение с другими.
Но что же делать теперь? Пока я довольно свободно касалась Геспера, но можно ли? А если можно, то когда?..
— Я понял тебя, — после долгого молчания произнес Геспер. — Но она не ушла. Она бы сказала.
— Уверен? — давила на него Паллада, но потом вдруг ее голос стал мягче: — Вижу, что ты меня понял. И да, она не ушла. И я даже знаю, где она. Свет горит, не заметил?
— Заметил, но… — многозначительно замолчал Геспер. Наверное, он осматривал помещение. В принципе там и осматривать было нечего.
— Не туда смотришь, — хохотнула стражница. — У охимы-то проблема не там.
И она гулко хлопнула по днищу платформы, да так резко, что я ойкнула.
— Клио, девонька, ты там себе ничего не отморозила? В Закатном уделе холоднее земля, чем у тебя на родине, — тоном заботливой тетушки — не такой, как моя — позвала Паллада. И мне ничего не оставалось, как выползти из-под охимы.
Первым, что я увидела, были мужские ноги. Длиннющие. Хм-м, это ж какая у него длина стопы-то? А стоило поднять голову, как мой взгляд наткнулся вовсе не на Геспера, а на цветы. Нежные бутоны, белые и желтые, в обрамлении темной зелени. Ласковые даже на вид лепестки, были плотно сжаты, но уже готовы распуститься. Я даже моргнула несколько раз, но букет оказался реальным.
— Тебе, — протянул его мне Геспер, стоило мне разогнуться.
— А, да, — растерялась я. Было неуютно из-за того, что я подслушивала разговор. Когда за тетушкой и родственничками следила, то такого чувства не было. А тут… И взять цветы как такими грязными руками? Пришлось вытереть их о тунику. Все равно грязная…
О, Эос! Грязные же не только руки! И мое лицо…
— Держи, — Паллада что-то вложила Гесперу в руку, подмигнула мне и вышла на улицу. Я вопросительно посмотрела на мужа, но он был настолько сосредоточенным, что можно было заподозрить, что он решает как минимум судьбу мира.