Бюро-13
Шрифт:
Она поспешно вынула из стаканчика на каминной полке вставную челюсть, натянула удобную, прочную обувь, привычный легкий, длинный плащ, захватила фонарик. Так, что еще?.. Помедлила у ружейной стойки: здесь ведь не деловая часть Вейтхэда… Пумы водятся, гризли, им-то наплевать на клятву Гиппократа, им одно: отведать, какова эта старушенция на вкус…
Взгляд ее скользнул по винчестеру 30–06, нет уж, слишком громоздко для ее пораженных артритом суставов. Карабин-браунинг-22? Тоже не годится: игрушка шалунов — такая легкая, что в воде плавает. Выберем что-нибудь среднее… Рывком распахнула стенной шкаф в прихожей, стащила с вешалки широкий кожаный ремень, накрепко опоясалась; проверила заряд в блестящем, почти новеньком револьвере «Уэбли-44». Упражняться с этим оружием доводилось ей только
Отперев дверь, ведущую на веранду, Джоанна зажгла там свет и вышла из домика. В лесу необычно тихо, прямо чудеса! Послюнявила палец, проверила направление ветра: шум доносится со стороны заброшенных соляных копей; стало быть, надо держать на восток, вот по этой тропинке. Через несколько десятков метров поворот — и вот он, недавно оставленный медвежий след, проложенный у самой скалы. Быстро, бесшумно она двинулась вдоль кустов, — здесь, видимо, прошел огромный медведь, может быть, и гризли… Слава Богу, пахнет старым пометом.
Не прошло и минуты, как в рощице высоких, еще зеленых деревьев она обнаружила того, кто так безумно выл и стонал, — погребенным под кучей листвы. Белый луч фонарика осветил только часть задней лапы, однако Джоанна сразу узнала волка. Но какой громадный — таких она еще не видывала! Лапа как ступня взрослого мужчины… Ничего себе!
Положив фонарик на каменистую почву, так чтобы он освещал лежащее на земле тело, она осторожно отбросила листья и приоткрыла раненого зверя. Тот зарычал от прикосновения, но сопротивляться не стал. На груди его расползлось черное пятно крови, на морде запеклась красноватая пена. Джоанна нахмурилась: дело скверное, при внутреннем кровотечении вряд ли она сумеет чем-то помочь. Взглянула вверх — не удивительно, что среди ветвей здоровенная брешь. В истощенной почве, усеянной сломанным кустарником, упавшими ветками, образовалось под умирающим волком огромное естественное ложе. Но вот сама поза зверя… Странно как-то он лежит… Должно быть, сорвался со скалы. Только такое объяснение имеет смысл.
Ни на минуту не забывая об острых зубах и страшных клыках, она осмотрела волка более тщательно: дрожит, дышит тяжело, нос сухой. Опытными пальцами ощупала уши, оттянула веки. Проклятие, пульс совсем редкий, температура высокая… Видимо, дело не только в ударе о землю. Внезапно ее осенило, и луч фонарика, направленный прямо на окровавленную грудь, подтвердил ее догадку: вот он, ответ, — огнестрельная рана! К счастью, неглубокая; из какого оружия стреляли? Двадцать второго калибра? Тридцать второго? А что если эти недоумки браконьеры опять пустили в ход отравленные пули? Позор на их головы! Одно дело — охотиться, чтобы добыть пропитание, и совсем другое — убивать для забавы или чтобы добыть дорогостоящую шкуру. Разница коренная, с какой стороны ни подойди — с нравственной ли, юридической…
Эбернати пришла в ярость. «Каковы подонки! Что ж, надеюсь, пуля не застряла в кости, иначе им несдобровать! Баллистическая лаборатория в Королевских горах без труда установит, из какого оружия стреляли. А по марке ружья браконьера выследят и водворят в каталажку. Подумать только, стрелять отравленными пулями в волка, — да ведь это вымирающий вид, его защищает международное право!»
Но к делу! Правда, если область ранения окажется обширной, да к тому же пуля отравлена, ее врачебное искусство не пригодится. Но попытаться она обязана… И Джоанна осторожно отложила в сторону «Уэбли-44». Неожиданно зверь протянул трясущуюся лапу, слабо дотронулся до револьвера и тут же отдернул ее — на удивление человечьим жестом. Эбернати вложила револьвер в кобуру и опустилась на колени возле зверя — приподнять ему голову. Горячий язык лизнул ей запястье.
— О’кей, loup, [79] — нежно зажурчала она, — убийцы свое получат, их не простят. А я… я ведь тебе ничего плохого не сделаю. Мне бы как-нибудь перетащить тебя в хижину… Там мы тебя и залатаем. Nous, mon ami? [80]
Но волк уже не двигался и не издавал ни звука. Однако время
79
Волк (фр.). — Здесь и далее примеч. пер.
80
Да, дружок? (фр.)
Поясным ножом она срезала с упавших деревьев несколько гибких ветвей и привязала их крест-накрест к рукавам плаща — на этих импровизированных помочах она и впряжется в экипаж вместо четверых лошадей. Теперь осторожно перекатить раненого зверя — пожалуйте, ваш временный выезд подан! Ох и здоров!.. Она приметила: не подающий признаков жизни волк, казалось, помогает ей… Ну, или это чертовски умное животное, или домашний зверь, дрессированный, — сбежал от хозяев.
Застегнув плащ на пуговицы, чтобы волк не скатился с этого импровизированного транспортного средства, она ухватилась за карманы и пустилась в свой нелегкий путь по темному лесу, еле-еле волоча раненое животное. Через час изнурительной работы врач и пациент оказались у хижины. Тяжело дыша, Джоанна вознесла хвалу Господу, ниспославшему ей медвежью тропу. А то не дотащить бы ей своего подопечного: колоссальный зверь, тяжеленный, — таких ей еще не приходилось лечить.
Проще всего втащить волка через неотапливаемый сарай в задней части хижины — он на уровне земли. Но все равно, напрягаясь изо всех сил, Джоанна чуть не надорвалась, — этот наклонный деревянный настил служил для доставки в дом дров для камина, а не таких вот косматых гигантов.
Закрыв входную дверь, она на минуту остановилась перевести дыхание. Водрузить такого больного на обеденный стол? Об этом и думать нечего. Операцию придется делать здесь, в гостиной, прямо на полу. Грязновато, конечно, но, пожалуй, ковер стелить не стоит, он еще хуже: месяцами она сражалась на нем в покер с эскимосами, одних пятен от вина и пива сколько, да к тому же у ее гостей вечно капала кровь из носа. И когда она соберется наконец вычистить его основательно? Или просто сжечь и купить новый…
Она достала из стенного шкафа чемоданчик с медицинскими инструментами, наполнила стеклянный шприц прозрачной жидкостью, выдавила пузырьки воздуха и сделала стонущему животному укол морфина. Боль отступила, зверь явно вздохнул с облегчением. Не мешкая, сразу же ввела и антибиотик широкого спектра действия. Дешевая бактериологическая смесь — единственное, что оказалось под рукой. Конечно, она не так эффективна, как новомодные кристаллические вещества с серебром, но те надо охлаждать после смешивания. А подействовать эта смесь все-таки должна. Опыт подсказал ей верное решение: вакцина против чумы и бешенства подождет; главное — вытащить пулю.
Пошла на кухню, бросила инструменты в стерилизатор, вымыла руки. Вернулась в гостиную, зажгла все светильники — как можно больше света сюда, на пол. Стащив с верхней книжной полки специальный каркас, Джоанна встала на колени: задние лапы зверя придется связать капроновой бечевкой; к передним она аккуратно приставила каркас — их надо раздвинуть; сняла с груди ремень и носовой платок, промыла рану смоченной в вяжущем растворе ватой.
Зверь слабо стонал. Она дотронулась до толстой вены в ухе: пульс слабый, но ровный — ей удалось выиграть время, его должно хватить. В чемоданчике с инструментами Джоанна нашла, что искала, и электрической бритвой убрала шерсть вокруг огнестрельной раны. Закрепила четырьмя зажимами края отверстия, закончив эту ювелирную работу как раз к тому моменту, как засвистел на кухне стерилизатор. Она рванулась туда, взяла прихватками для кастрюль горячие инструменты и в гостиной положила все на расстеленную белую простыню. Выбрала тонкий стальной зонд и, ласково заговорив с животным, попыталась нащупать пулю. Странные звуки он издает: если бы это был человек, она сказала бы — бредит…