Бюро добрых дел
Шрифт:
– Эко крутит тебя. Перед приходом к Богу всегда крутит.
– Крутит, стало быть.
– А про храмы-то?
– Про какие?
– Так Суздаль же.
– А что храмы? Стояли и стоят. Куда они денутся.
Ирина еще раз прошлась мимо красивого особнячка. «Да, нынче дворники так не живут». – И с этими мыслями вышла из арки.
Вот интересно, переехал, стало быть, этот дворник в господский дом, и какое-то время дворников не было вообще, поэтому Россия захлебнулась в помоях и грязи. Неуютно стало дворнику жить в помоях, понял он, что кто-то должен опять
Вот тебе природа человеческая. Страшная она, природа. Или это ее опять крутит?
Да ничего ее не крутит. Просто появилось время наконец-то во всем разобраться. И пусть Светка что хочет говорит. Но руководит всем человек. А он корыстен и зол. Вроде сначала даже хочет как лучше. Но потом все равно сворачивает на свою персону. И стыдно периодически ему становится. Но остановиться он не может.
2. Сивцев Вражек
Вот гуляла она недавно по арбатским переулкам. И опять остановилась как вкопанная. Здесь ей уже ничего вспоминать не нужно было. Этот домик она знала хорошо. В какой-то период жизни заглядывала Ирина сюда регулярно. Там была парикмахерская.
Сегодня в небольшом двухэтажном аккуратном особняке располагался модный ресторан. Все как сейчас принято: стиль лофт, высокие потолки, кирпичные стены, барные столы и стулья. В углу, естественно, небольшая кулинария – пекарня. Хочешь – тебе пицца, хочешь – суши, хочешь – французские булки.
Как любят у нас все же все объединять. На всякий случай. Чтоб уж наверняка. Русский характер. Ни за что не будем развивать одну линию. Кто-то там нам посоветовал, что яйца должны лежать по разным корзинам. Вот и раскладываем. Сколько там одного японца учат делать суши? Восемь лет? У нас восемь часов. И лучше, если наши местные суши, сделанные русским умельцем, будут в два раз больше. Чтобы одного такого рисового пирожка хватило на первое утоление голода. А если ты не ешь суши – пожалте тебе пицца. При чем тут секреты теста и помидорная заправка?
Ирина заглянула за прилавок. Да нет, вроде вон и печь вдалеке имеется, и вроде даже работает. Ну, не будем тогда придираться. И даже круассаны похожи на круассаны. И все равно она бы разделила. Но как тут разделишь? Проклятое лицо империализма. Все сегодня выживают. Либо, как Светка, радостно молятся, либо, как ее муж – бизнесмен средней руки, мрачно трудятся не покладая рук.
Вот она тут гуляет, а он управляет бизнесом. Вечером хлопнет сто грамм и начнет кричать, как он всех ненавидит. И жизнь ненавидит, и телевизор, телевизор больше всего, и работу эту, которая их кормит, и просто устал. Ужас как устал. В этот момент Ирина обязательно шла обнимать мужа, он прижимался головой к ее груди и, практически всхлипнув, затихал, устало и успокоенно вздохнув.
Да, жизнь сегодня не сладкая. Поэтому не будем осуждать тех, кто продает сразу и метал, и ластики. Никто не знает, что завтра понадобится нашему народу больше. В какой угол его забьет странной и непонятной жизнью.
Парикмахерская располагалась тогда, много лет назад, на втором этаже. Что было на первом этаже, она не помнила. В своей молодости она особо по сторонам не смотрела.
Да! Севилья стала ее первой постоянной парикмахершей.
– Ты мне мешаешь! Чего ты головой вертишь? И зачем идешь за мной? Если я тебе волосы вытягиваю, ты должна сопротивляться, понимаешь?
– Да, понимаю, но вы правы, я действительно давно не была в парикмахерской.
Ирина тут же вспомнила все свои мысли на тот период времени. Она всегда смолоду могла формулировать и все свои походы в парикмахерскую помнила наперечет.
Что первое пришло в голову? Только-только родился ее старший сын, и мама отпустила в парикмахерскую. Раньше же как было? В парикмахерскую во время беременности ходить нельзя, плохая примета. Она и не ходила.
Ира хорошо помнила те свои ощущения: она одна, без коляски выходит из дома и идет по улице. Чувства ни с чем не сравнимые. Руки ничем не заняты, как, собственно, и голова. Она шла и думала – вот сейчас она зайдет в парикмахерскую, и парикмахер во время стрижки (времени же много свободного) обязательно ее спросит: «А у вас дети есть?» И она обязательно ответит: «Да! Есть!» Ее еще никто не спрашивал, а вот теперь она впервые в жизни сможет утвердительно ответить на этот вопрос. – «А сколько лет вашему ребенку?» – «Девять дней!»
Никто про детей ее не спросил, постригли ужасно, мама при виде ее вздохнула.
– Хорошо, что Миша в командировке.
– Думаешь, за неделю что-нибудь изменится?
– Мы хотя бы привыкнем.
У мамы было на все свое мнение и очень хороший вкус. Когда Ира в день свадьбы пришла из парикмахерской, мама, опять же, вздохнула и потащила ее в ванную комнату. Ира не сопротивлялась, главное, мама не причитала и не ужасалась. Просто вымыла голову и расчесала волосы.
– Вот так – это ты, Ира. Жених тебя хотя бы опознает.
– Но не празднично же!
– Зато красиво. Дочь, я тебе не говорила, но у тебя красивое лицо. Зачем его портить буклями? Лицо отдельно, волосы отдельно, а так все гармонично.
Расстраиваться было некогда, но в парикмахерскую так до тех девяти дней от роду сына она больше и не попала. А после очередного неудачного похода и вздохов мамы и вообще решила на какое-то время с этими услугами завязать.
Всему свое время, любила говорить Ирина мама. Значит, пришло время причесок.
– И красивая ты, и волосы от природы хорошие. Но они же неухоженные совсем. Э, подруга, не любишь ты нас! И нас не любишь, и себя! Как это так – не ходить в парикмахерскую! Это же процесс. Мы же не только стрижем, мы волосы лечим. Нужно правильно постригать кончики, делать масочки, ухаживать за кожей головы. Ты, как погляжу, ничего такого даже близко не делаешь.
– Нет.
– Вот на что надеешься? На то, что всю жизнь так легко будешь по жизни прыгать? Волосы – это одежда для лица. Красивые волосы многое говорят о женщине.